— О Боже! — пробормотал я и снова стал на четвереньках карабкаться по песку, из которого торчали пучки травы.
Дайана лежала, спрятав лицо под согнутой рукой, и всхлипывала, как двухлетний ребенок. Я не был бы удивлен, если бы она па моих глазах сорвала с себя одежду и открыла для обозрения задницу с вытатуированной на ней змеей.
Я обвил ее руками, успокоительно потерся щекой о ее щеку и утер ей слезы.
— Все в порядке, — сказал я. — Пусть будет так. Я могу вынести все, кроме повой лекции по обработке камня.
Она проглотила слезы. Тушь на ее ресницах размазалась, большие темные глаза смотрели с трагизмом, как у героини старомодной мелодрамы. Для полноты картины недоставало лишь фортепианного аккомпанемента.
— Мне хотелось вернуть то лето, которое мы с Полом провели вместе, — печально заговорила она. — Это было счастливейшее лето в моей жизни. И теперь, по мере того как идут годы, меня все больше преследует страх, что я уже никогда больше не буду так счастлива. Я понимаю, вы совсем другой, не такой, как Пол, но я помню, как он вас любил, и я… я…
— Вы думаете, что могли бы полюбить и меня.
— Да. Я понимаю, это звучит глупо, но… Я была так одинока, Стив. У меня здесь не было никого после смерти Пола. Нет, я не отрицаю, что пыталась заменить его кем-то, но каждый раз это кончалось разочарованием, и, в конце концов, я отказалась от таких попыток.
— Но я не понимаю, — озадаченно спросил я, — в чем же дело? Или вы хотите сказать, что ни один мужчина не в состоянии сравниться с Полом?
— Да, но здесь все сложнее. Чем больше я преуспеваю в делах, тем меньше мужчин могут принять меня как индивидуальность. Чем меньше я соответствую стереотипу женщины, тем более враждебными и недружелюбными они становятся. Я не могу винить ни одного из них, потому что если бы была мужчиной, сама ненавидела бы женщину, которая преуспевала бы больше, чем я. Но, с другой стороны, я не могу заставить себя перестать надеяться на то, что найдется кто-нибудь, кто сможет все это преодолеть.
— Черт возьми, Дайана! — добродушно проговорил я. — Все вы жалуетесь на то, что вам очень трудно найти подходящего человека. Так что же в этом нового? Найти нужного человека всегда нелегко.
— Это верно, но в моем случае, как я подозреваю, это практически невозможно. — Дайана глубоко вздохнула. Чувствуя, что разговор со мной стоил ей большого напряжения, я стер с лица улыбку и сделал серьезную попытку понять то, о чем она говорила. — Мне не нужен мужчина, у которого я бы вызвала расположение только потому, что я сильнее многих других женщин, — продолжала она. — Не хочу и мужчины сильнее меня, но настолько неуверенного в этом, что он не мог бы принять меня такой, какая я есть, с моей собственной жизнью. Я не хочу, возвращаясь домой из офиса, видеть себя все время в роли «женщины-девочки» — и уж, разумеется, не хочу играть роль мальчика. Каждый мой день проходит в мужском мире, и я желаю, чтобы дома ко мне относились как к женщине — но к такой, какая я есть на самом деле, а не такой, какой я должна быть, по мнению мужчины. Я не рабыня. И не заводная кукла. И, разумеется, не всегда приятна. Я личность. Никто не считает, что все мужчины должны быть одинаковы. Почему же тогда общество требует от всех женщин одного и того же? Это просто смешно, если бы не было так обидно.
— Не хотите ли вы на полном серьезе сказать мне, — недоверчиво спросил я, — что любая женщина, если она не тупая девчонка, заставляет мужчину считать себя неполноценным?
— Да, именно так. Пол был исключением, подтверждавшим правило.
— Иисусе! — вздохнул я. — Жаль, что вы не сказали мне этого десять минут назад, когда я пытался вас изнасиловать, тогда я, может быть, не вырвал бы с мясом все пуговицы на своей ширинке.
Прошла томительная секунда глубочайшего молчания, когда наше будущее висело на волоске, и она, наконец, рассмеялась, даже, скорее, просто хихикнула. Я ободряюще улыбнулся. Секунду спустя оба мы уже громко хохотали, и напряженности как не бывало.
— Пошли обратно, к мельнице, — предложил я, и, когда дюны остались позади, я взял ее руку и крепко сжал, показывая, что все будет хорошо.
Когда мы вернулись к ней домой, была уже половина седьмого, и Элан доедал свой ужин. Дайана попросила меня воздержаться от выпивки, пока будет читать ему сказку на ночь, но я уже скучал по своим мальчикам, и возможность рассказать сказку на ночь была слишком соблазнительна, чтобы ее упускать. Когда она закончила чтение очередной главы «Маленького лорда», я принялся рассказывать сагу Макстаррета «Шестизарядный Билли Джо» и был очень рад видеть, что Элан реагировал на нее как нормальный шестилетний мальчик, а не как маленький старичок, не читающий ничего, кроме «Капитала» Маркса.
— Расскажите еще раз! — попросил Элан, и этот его подъем задал тон всему вечеру.
Пообедав, мы отправились в бар, и, поскольку в баре было примерно так же весело, как на поминках, мы перешли в комнату, где мужчины играли в дротики. Я никогда раньше не играл в эту игру, но Дайана представила меня игрокам, они пригласили меня присоединиться к их забаве, и в результате время прошло очень весело. Я бросал дротики в деревянный щит и то и дело заказывал для всех кружки темного английского пива. После первого же круга мои новые знакомцы прониклись ко мне расположением, и единственным неудобством было лишь то, что я не понимал ни слова в их трудном для меня норфолкском диалекте. Однако Дайана, оказавшаяся талантливым переводчиком, обрадовала меня, сообщив, что и они понимали меня не лучше.
— Что они говорят? — спросил я, подсчитывая очки и заказывая новый поднос с пивом.
— Что вы отличный парень! — весело шепнула Дайана.
Я понимал, что это серьезный комплимент, и огляделся с гордой улыбкой.
Мною только начинал овладевать настоящий спортивный азарт, когда неожиданно выяснилось, что бар уже закрывается. Однако, вспомнив о том, что меня ожидало, я с удовольствием зашагал обратно в Мэллингхэм.
— Выпьете кофе? — предложила Дайана.
— Может быть, по бокалу шампанского?
— Это после пива-то? — ужаснулась она, но покорно вышла и вернулась с бутылкой, покрытой паутиной. — У вас, американцев, совершенно варварские привычки в отношении выпивки! — с осуждением проговорила она. — О, конечно, я понимаю, можете не говорить мне о сухом законе! Он не больше, чем оправдание для нации, готовой на самые невообразимые поступки!
— Вот именно! — заметил я. — Мы это называем словом «кутить». Пошли наверх!
— Подождите — нам же нужны стаканы! Если, конечно, вы не собираетесь вылить шампанское в ванну и выкупаться в нем. Зная вас, американцев, я бы ничему не удивилась.
— Сейчас я их принесу, — сказал я, направляясь на кухню. — А вы приготовьте ванну.
— Вы это серьезно?
— Не будьте же вы настолько англичанкой!
Оставив рассмеявшуюся Дайану одну, я вышел в коридор. Там было так темно, что я не узнал бы даже собственную бабушку, если бы столкнулся с нею лицом к лицу.
Убедившись в том, что электричества здесь не было, я зажег спичку и стал ощупью обшаривать кухню. Выручила меня случайно попавшая под руку свеча. Пока я нашел стаканы, прошло, наверное, минут десять. Как раз в это время наверху прекратился шум льющейся в ванну воды.
— Дайана?
— Я жду, господин Салливэн!
Просторная ванная комната, которую днем показал мне Элан, была залита мягким трепетавшим светом. Я в изумлении остановился.
— Да вы просто молодчина, леди! — присвистнув, воскликнул я.
Она наполнила громадную ванну почти до краев и добавила туда какое-то магическое средство — несомненно, от фирмы «Дайана Слейд Косметикс» — покрывшее воду массой вздымавшейся волнами пены. Комнату освещал поставленный на бельевую корзину серебряный канделябр, и языки пламени от пяти свечей заливали волнующим светом Дайану, погрузившуюся в глубокую старую ванну до самого подбородка.
— «Заходи ко мне в гости», — сказал паук мухе», поддразнивая меня, с улыбкой процитировала сказку Дайана, маня к себе большим пальцем высунувшейся из мыльной пены ноги.