Лев Борисович отпустил Элоночку побегать и ответил за сына:
- До судьи далеко, как до Бога! Да и неведомо еще, кто вправе судить, а кто нет. Я считаю, что каждый мало-мальски мыслящий человек - сам себе судья. Поймешь это - судьба в твоих руках, а не поймешь - все твои надежды будут на Бога и на добрых людей, которые, как доказано наукой, практически вымерли. А канарейки, молодой кент, это птицы счастья. И пение у них божественное. Да, божественное! Вы только вслушайтесь, как сладко разливаются их голоса. Это же чудо-оркестр! Знаете, когда я слышу этот оркестр, мне кажется, что где-то рядом стоит волшебная машинка и чеканит золотые монеты. А они рассыпаются и рассыпаются по мраморному полу. Как золотой дождик. Вы слышите, какой это приятный золотой звон! Эх, даже умирать не хочется! - он прослезился и для пущей убедительности приложил руку к сердцу. Ему подтявкнула Элонка и завертела хвостиком, за что была награждена воздушным поцелуем.
Кукушкин чуть было не поверил в искренность старика, но жесткая и, надо полагать, честная мысль Хитроумова-младшего: "Ну, старая развалина, за всю свою жизнь не научился варить лапшу, а вешать пытается всем!" - вмиг отрезвила его.
В гостиную вошли еще два члена этой семьи. Рита от радости хотела броситься на шею Кукушкину, но Виктория Леонардовна вовремя всучила ей поднос со спиртными напитками.
- Василий Васильевич, как это мило с вашей стороны, что вы здесь! защебетала дочь, поднеся ему фужеры и рюмки со спиртным так близко к лицу, будто он должен был их поцеловать. - Здравствуйте, здравствуйте, уникальный мой человек!
- О Риточка, с вашим появлением в этом рае стало еще светлее, - Вася поцеловал ей руку выше кисти, от чего поднос задрожал.
- Ой, неужели это правда! Боже мой, какая честь, вы не представляете...
- Рита, что ты такое говоришь, - сделала замечание дочери мать. Почему ты решила, что Василий Васильевич не может представить...
- Ой, ну мама, что ты такое говоришь! - дочь решительно отдала поднос матери и повесилась-таки на шею гостю. - Василий Васильевич, извините, но я ничего не могу с собой поделать. Я так рада, я так рада... Вы мой бог, мой судья и моя надежда на мое счастье.
Пока что в глазах всех членов этой семьи Кукушкин был или великим оригиналом, или клоуном, или, в лучшем случае, жуликом и проходимцем, и только Рита видела в нем уникального человека. К такому выводу пришел Вася, прослушав их мысли, и, вспомнив учителя, решил: вот оно, конкретное зло, с которым надо бороться.
После просмотра семейных любительских фильмов, снятых Ритой и Всеволодом Львовичем, Лев Борисович наконец решил представить свою жену.
- Сейчас я вам, молодой-одаренный, покажу мою Мусю!.. Она у нас словно Ленин в мавзолее. Мы на нее смотрим и любим. Виточка, ты же медик, хотя и незаконченный, неужели ты не в состоянии вылечить свою свекровушку?
- Ну что ты, папенсия, - пошутила невестка в ответ, - зачем ее лечить, пусть поживет еще немножко.
Старая Муся действительно была похожа на мумию. Она лежала на кровати в глубоком параличе, и только в угасающих глазах едва теплилась жизнь. Кукушкину даже жаль стало старуху. Ему непонятно было, как могли самые близкие люди проявлять к ней такое циничное безразличие.
Только за шикарным обеденным столом Вася постепенно начал привыкать к этим людям. Оказывается, они на все смотрят сквозь пальцы. Серьезное отношение у них было только к деньгам и дорогостоящим вещам.
Еда на столе была разнообразная и вкусная. Кукушкин глотал все подряд, не успевая даже хорошо прожевать, а все члены семьи боялись плохо подумать о госте. Только глава семейства позволил себе на мгновение забыть об уникальных способностях Кукушкина, и в его голове случайно промелькнула неприятная для Васи мысль: "Да, Дерьмо производить он умеет. Интересно, на что он еще способен?"
Вася ел без хлеба, чтобы больше вместилось в желудке нежнейшего мяса и редчайшей рыбы. Когда почувствовал, что ему стало тяжело дышать, решил отдохнуть. Увы...
- Василь Васильевич, хотите скушать сердце или легкие? - засуетилась, ухаживая за ним, сидящая рядом Рита.
- Спасибо, Риточка, спасибо, я не сердцеед. А балык и ветчина мне тоже не тяжелы...
Лев Борисович захихикал, как пискливая трещотка, а Всеволод Львович прыснул так, что обрызгал прожеванной пищей все лицо жены.
- Ой, пардон, Витольда, не успел проглотить... - извиняясь, он раскашлялся.
- Ничего, Хитроумен, в лицо можешь плевать. Только не в душу, обиженно ответила жена, вытираясь салфеткой.
Глава семьи сразу успокоился и поднял указательный палец:
- Ладно, Витольда, свою невоспитанность я тебе прощаю, - самодовольно сказал он и похлопал гостя по плечу: - Василий Васильевич, может, подышим? Ритуля, чадо мое, сделай кофеечек и принеси нам под пальму.
Кукушкин охотно согласился, и они уединились за фонтаном в роскошных финских креслах. Вася догадался, что сейчас начнется деловая часть встречи.
Хитроумов небрежно достал из бумажника несколько сторублевых купюр и бросил их в большую хрустальную пепельницу рядом с пачкой сигарет. Закуривая, он как бы между прочим стряхнул соринку с ветки пальмы и сказал:
- Если не возражаете подрабатывать у меня, даю сразу задаток.
"Бери, пока не передумали", - мгновенно решил Вася, но деньги взял медленно, стряхнул с них невидимую пылинку и спрятал в карман пиджака. Затем закурил и с любопытством начал рассматривать импортные сигареты и зажигалку.
"Теперь-то, братец мой, я тебя куплю со всеми твоими потрохами..." подумал Хитроумен, но тут же исправился:
- Я хотел сказать, что хорошо дружить, когда есть чем поделиться. Не правда ли?
- А можно, я маленькую поправочку сделаю? - ухмыльнулся самоуверенно гость.
- Естественно.
- Важно еще, с кем делиться.
- О, конечно, конечно! - захохотал хозяин, поглаживая свой живот. - Вы правы - очень важно, кто делится!
Вася поддержал смехом собеседника и прислушался к его мыслям: Хитроумов чувствовал себя человеком, для которого ничего невозможного и недозволенного нет.
- Я вас, милый, познакомлю с магнатами, - заговорил он тоном всемогущего человека, - но о ваших способностях никто больше не должен знать. Кроме меня, разумеется. Я считаю так: вы взяли задаток, значит, вы мой. Почему молчите?
- Думаю, - ответил Вася невозмутимо.
- А вы не думайте, вам за это платить не будут. Ваша зарплата зависит от результата. Работа ваша будет далека от криминала. Между прочим, я хотел бы, чтобы вы ушли с прежней работы...
- Да что вы, очень жаль расставаться со своей любимой должностью...
Хитроумов был уверен, что гость торгуется.
- В таком случае у вас есть два варианта. Первый - вы увольняетесь и я вам компенсирую ваш твердый оклад на несколько лет вперед. Второй совдепия покупает ваш талант за копейки, в виде компенсации оставляя вам моральное удовлетворение.
- Я подумаю, какой вариант лучше. - Вася старался не выдать радостного волнения.
В квартире пропел соловей. Кукушкин не сразу понял, что это звонок. В гостиной появились женщины. Виктория Леопардовна на подносе несла кофе. Рита пошла открывать дверь. Не успела хозяйка расставить на столе чашки и кофейник, как из коридора донесся премиленький разговор. Действующих лиц Вася вычислил сразу.
- Хелло, моя любимая Макака Макаковна! - конечно же, это долгожданный жених Риты.
- Как ты сказал? - невеста не желает слушать его солдафонские шутки.
- Макака Макаковна, а что? Ты разве произошла не от обезьяны?! - жених разыгрывает удивление.
- Мама! - Рита в слезах вбежала в гостиную. - Мама, он говорит, что меня родила не ты, а обезьяна.
- Иногда мне кажется, дочка, - ответила спокойно Виктория Леонардовна, уходя на кухню, - что действительно лучше родить мартышку, чем такого человека, как твой Виктор.
- Между прочим, далеко не каждая обезьяна еще захочет стать невестой твоего неотразимого Виктора, - заржал Всеволод Львович.