Когда Василий прямо-таки втащил осоловелого от вкусной еды колдуна в дом, Мирогнев уже сидел за небольшим, но обильно уставленным закусками столом. Не отрываясь от пузатого бокала, князь взглядом указал на лавку напротив. Маргаст тут же по-хозяйски уселся и потянулся за высоким кувшином. Сдвинув брови, Мирогнев с улыбкой наблюдал, как Василий неловко примостился с краешку.
— Изменился, ты, Василий Игнатьевич, изменился… — внезапно прогудел низким басом князь. Брови Василия взметнулись вверх, но Маргаст похоже совсем не удивился словам князя. Если вообще их расслышал, поглощенный новой поросячей ножкой. Мирогнев весело расхохотался. — Никак не признал? Неужто я так сильно изменился?
Василий чуть заметно пожав плечами всмотрелся в открытое лицо Мирогнева. Искорки смеха прыгающие в зеленых, словно трава глазах князя, стали ярче. Было что-то такое в этом лице… Высокие, словно грубо вырубленные скулы, ярко-зеленые глаза, небольшой, едва заметный шрам на левом виске… Шрам!
Перед глазами как наяву встала бескрайняя засушливая степь. Орда степняков с диким раздирающим душу улюлюканьем окружила небольшой отряд младшей дружины. Два десятка безусых еще отроков, обнажив мечи, бросились в первый в своей жизни бой. Неравный бой.
Огромный, с жиденькой бороденкой воин на черном коне, неожиданно вырос из-под земли прямо перед растерявшимся Васькой.
— Дрожи, урус, — неестественно тонко для такого мужика рассмеялся степняк. — Дрожи. Только лужу на коня не пусти, а то мне его потом отмывать придется.
Огромная, жутко изогнутая сабля, со свистом рассекая воздух устремилась к широко распахнутым в испуге глазам Васьки. Рука будущего богатыря безуспешно тянула рукоять внезапно ставшего жутко тяжелым, меча. Пальцы беспомощно соскальзывали с холодной рифленой рукояти. Еще миг и острая стальная кромка жадно вопьется в мозг чуть ниже остроконечного шелома. Негнущиеся пальцы наконец ухватили непослушную рукоять. Не успеть. Медленно, словно муха попавшая в сладкую патоку, меч покидал уютные ножны. Не успеть. Не в силах выдержать зрелища приближающейся сабли, Васька зажмурил глаза. Удар. Противный скрежещущий звук стали о сталь, подействовал на молодого дружинника не хуже ушата холодной воды. Заверещав не хуже степняка, Васька выхватил меч и все так же не глядя махнул им наотмашь.
Рука, ощутив сопротивление, усилила нажим, и в следующий миг меч обрел свободу продолжая свой путь. Звякнуло. Сочная, перекрывающая шум битвы ругань на чистейшем русском языке заставила Ваську открыть наконец глаза.
Перепуганная запахом крови черная лошадь, взбрыкивая, уносилась от места схватки. Нижняя часть туловища степняка еще каким-то чудом держалась на конском крупе. Другая половина так и не выпустив из руки сломанную саблю валялась на выжженной солнцем земле.
Рядом, костеря всех родственников Васьки до пятого колена, зажимал рассеченный висок воевода Любомир. Не ожидал воевода, когда подставлял свой меч под удар степняка, спасая раззяву, что этот самый раззява разрубив с испугу противника, достанет и его кончиком острого меча…
Василий обескуражено поскреб затылок. Вот уж не ожидал встретить знакомца, а надо ж! Князь снова расхохотался.
— Надобно выпить за такое событие. А? — он широким жестом обвел стол. — Ты ж, стервец, меня едва без головы не оставил! Ну да кто старое помянет… Не каждый день в наши края богатыри знатные приезжают.
Все еще не находя слов, Василий подхватил протянутый кубок, и жадно отпил половину. Рот открылся было что-то сказать, но богатырь только мотнул головой и залпом допил вино.
— Какой, я теперь богатырь, — он задумчиво посмотрел на опустошенный кубок. — Был, богатырь, да весь вышел. Прости, князь, не хочу тебе врать. Не богатырь я больше, а так… Посмешище киевское.
Князь нахмурился. Глубокая морщина, похожая на шрам от удара топора, пересекла лоб. Внимательные глаза пристально изучали лицо Василия.
— Вот значит оно как? — наконец медленно проговорил князь. — Не врет значит молва…
Он снова налил себе и Василию не забыв и Маргаста. Молча выпили.
— Как бы там ни было, — негромко прихлопнул крепкой ладонью по столу князь, — Вы вдвоем бросились супостата рубить… А ведь видели, что не устоите… Богатырь, пожалуй не звание… Это в душе что-то…
Мирогнев покачал головой, потом встряхнулся, напомнив матерого медведя вылезшего из воды, и совсем другим голосом прогудел: