— Так что — на север князь попрет?
— А леший один знает, что у него на уме… Ярослав на престоле — без году неделя… Мстислав — не в Тмуторокани родился. Юг — богаче, север — краше.
Много вина в Тмуторокани и шелков и парчи много, да носит Мстислав в ухе варяжскую родовую серьгу. На север она его зовет…
— Серьга-то — Сильная? Не приметил?
— Ночью на нее посмотреть надо. Варяжские серьги от луны зажигаются.
— Ее до Мстислава дед его, Святослав Игоревич, носил. Водились за ним дела волшебные, говорили люди…
— То до нас было. Может, врут.
— На могиле Святослава был я. Не простая могила на порогах днепровских осталась… В какое время ни придешь, полоса светлая наискось тянется, словно луч лунный.
— Ну что ж… Про голову его, печенегом отрубленную, тоже разное рассказывают… Может быть, может. Небось и Рюрик сам из Скандии не с мечом только ушел… Мечом одним Руси не добудешь, тут Сила нужна…
— Волхвовали варяги, думаешь?
— Определенно волхвовали… Без волхвования и девка к парню не потянется… Все на волшебстве в мире этом… Вон, гляди: у хозяина в углу — пучок травы сухой.
— Давно на траву эту смотрю. Не видал я такой.
— Во-во… Раз не видал, дальняя трава, значит, а раз издалека везли, то и не пустая, выходит…
— Зажечь бы, дым понюхать…
— Не гордись, Добрыня… Может, дым этот тебя сам понюхает, понравишься ты ему, и он тебя — в полон… Здесь с такими делами поберегись…
— Не люблю я Тмуторокани.
— Знаю. Ты Царьград больше любишь.
— То — город, а здесь вертеп один.
— И в вертепе люди живут… Ох, отойду от дел — загуляю… На тмутороканской женюсь…
— Ой, мало ли ты гулял, Алеша! Девки о тебе уж песни поют!
— Так ли еще запоют…
— А ну тебя…
— Волхва завалить, как кабана, — и гуляй Алеша… Ты здесь ничего такого не чувствуешь?
— Нет в этом городе Волхва и не было давно.
— Ну ладно… И Мстислава с нас хватит… Веером его обдувают… Халат надел… Отец бы узнал — в гробу перевернулся…
— Да что теперь Владимира вспоминать. Велик был человек, да из ямы не окликнешь…
— Посмотри — снова прислали лазутчиков-то. Донес хозяин во дворец, что мы здесь с тобой бражничаем…
— Не подслушали б.
— Все равно пустое болтаем.
— Не скажи, Алеша, ох не скажи. Богатырское пустое — его на три полных короба хватит.
— Так пойдем, что ли?
— Да чего дольше-то сидеть. Все равно — нашли нас…
— Пойдем. А этих — на улице передавлю… Зол я на Мстислава.
Мы кинули хозяину грош и вышли. На улице уж была ночь, и во тьме Тмуторокань шумела суматошно, не по-доброму — как вчера шумела и как после нас шуметь будет. Не перекроишь этот город. А все одно когда-нибудь запустеет. Ничего нет прочного на земле. Княжеские разведчики крались за нами в безопасном отдалении. Их было четверо, все — дюжие детины не пойми какой крови.
— Ох, поплачут они у меня…
— Да оставь, Алеша, черта тебе в них.
— Нет, ты погоди, давай в переулок спрячемся…
Мы стали за угол. Домишки здесь были такие приземистые, что наши головы торчали чуть ли не выше крыш. Стемнело, однако в узком проходе все равно был краем виден страшный круглый Итиль… Только Мстислав, может быть, знал, что творилось в его подземельях.
Из-за стены показалась голова первого следака. Алеша молча ударил его кулаком в нос; следак сдавленно ахнул, упал, забился в луже мгновенно натекшей крови. Мы выскочили наперерез остальным; те принялись удирать, мы — за ними. Прямо перед нами угрожающе вырастала Итиль; Алеша на бегу норовил достать подсмотрщиков кулаком… И тут земля ушла у меня из-под ног. Сознание я потерял только на миг или, точнее, на тот миг, пока летел куда-то вниз. Я пришел в себя, оказавшись в темноте, в груде дерущихся и вопящих тел.
Следакам не повезло. Оказавшись в ловушке, мы рассвирепели, и я долго не мог оттащить беснующегося Алешу от их уже безжизненных тел.