Снова чья-то быстрая тень разбудила меня.
Игуана была не одна. На моих плечах и груди сидела целая стайка ящериц, и все, не мигая, наблюдали за мной.
Если игуана замирает на месте, она боится. Мелкие ящерки опасаются любого шороха, страшатся собственной тени. Шевельнусь - и малютки вмиг исчезнут, превратятся в высохшие корешки. А некоторые могут стать вдруг прозрачными, как кусок хрусталя.
Я открыла глаза.
Игуана приблизилась и показалась мне величиной с дракона. Ее спина закрыла горизонт, в каждой чешуйке отразились мои испуганные глаза. Ресницы дрожали, на губы налипли раскаленные песчинки.
Чего я боюсь? Кого? Самое страшное осталось позади.
Мы с игуаной встретились взглядами.
Она сидела так близко, что ухо уловило скрежет бронзовой чешуи. Зеркальные пластинки скрипели, задевая друг друга. Зубчатый хребет закрыл очертания гор. Быстрый раздвоенный язычок показался из пасти и коснулся моих зрачков.
Она уже не боялась, нет.
Это могло означать лишь одно: я умерла.
... Я проснулась.
-4-
Храбрый Лис вернулся к вечеру второго дня.
Процессия сопровождалась стонами и воем связанных пленников.
Они сбились в кучу. Распухшие языки женщин, нанизанные на окровавленный жгут, до корней вывалились на радость древесным пиявкам. Пленницы мычали, взывая к милости богов, махали руками, указывая на небо, а взгляды жалобно скользили по лицам собравшихся воинов.
Половые члены плененных мужчин тоже были связаны общим узлом. По ногам струилась кровь. Омельгоны шли осторожным шагом, страшась споткнуться. По сбитым в лохмотья ступням было видно, что путь лежал не по проторенной дороге, а напрямик, по лезвиям скал и зарослям кактуса. Храбрый Лис спешил. Очень спешил.
Мои глаза не нашли в толпе встречающих Зеленоглазого Оцелота и Веселого Кенара.
Несокрушимый Вождь поднял руку, требуя тишины:
- Храбрый Лис выполнил наказ жреца. Он привел женщин и мужчин племени омельгонов.
Жабий Жрец качнул черными перьями над головой:
- Да, он привел. Но где остальные храбрецы?
- Вас было трое, - взгляд вождя не предвещал доброго, - Где твои товарищи?
- Зеленоглазый Оцелот и Поющий Кенар никогда не узнают, что такое старость, - сказал Храбрый Лис. Он посыпал голову пеплом костра и склонил голову перед вождем, передавая на вечное хранение боевые топоры погибших товарищей.
- Они погибли! - кто-то крикнул, и к небу взвился женский плач.
- О, сыновья! Слишком рано вы покинули своих матерей и подруг!
- Столько лет упивались глаза вашей статью, а сердца ликовали от гордости за ширину ваших плеч!
- Их больше неееет! - полетело печальное эхо в провалы сердец.
- Почему ты не погиб? - сурово посмотрел на Храброго Лиса Несокрушимый. Разве ты менее храбр? Или прятался за спины соратников?
- Людоедов было три сотни, не меньше, - начал рассказ Храбрый Лис, и народ, прислушиваясь, затаил дыхание. - Мы бились насмерть, зачистили половину стойбища, но вдруг позади из невидимых нор начали вылезать свежие силы. Омельгоны лезли, как крысы из-под земли, и окружили нас голодной стаей. Мы отступили, запалив смолу, смешанную с известняком. Ослепительные искры осветили небо. Но омельгоны в этот раз не испугались. Они еще не знали, что факелы несут им смерть, дикари навалились толпой, и тогда прозвучал взрыв. Комья земли, вывороченные челюсти и ребра взлетели над землей. Но братья тоже погибли.
Воину не пристало показывать слез, их не было в глазах Храброго Лиса. Но соплеменники с надеждой вглядывались в его лицо. Слезы мужчин способны сотворить чудо. Они заставят плакать даже попугаев, хохочущих с ветвей. И могут умилостивить богов. Плач мужчины - большая редкость в этом мире. Не плачь, воин! Пусть братья убиты, отцы скорбят, матери шлют проклятия богам, а подруги воют в подушки. Сдержи слезы.
Ни одна слеза не смыла глину со щек Храброго Лиса. Лишь посинели сжатые губы и побелели пальцы на древке топора. Воин выбрал дорогу мести.
Храбрый Лис бросил к ногам Жабьего Жреца связку окровавленных скальпов. Его подручные, цокая языками, подхватили трофеи и утащили на задний двор, чтоб изготовить украшения к празднику. Надо было до рассвета задубить их в моче и просушить на ветру.
Вождь сказал:
- Не хочу знать, что ждет пленных омельгонов. Дело чести - погибнуть на алтаре Кецалькоатля. Ему без разницы, чью боевую маску разместить над чертогами вечной вражды. Пусть это будут враги. Омельгоны. Самые жестокие и беспощадные охотники на человека. Даже мыши и кроты разбегаются в панике, когда на тропу войны выходят голодные исчадья ада. Даже черви спешно уползают с пути людоедов Севера. С каждым годом все труднее изгонять чужаков из лесов. Сегодня мы уступим злобным тварям честь первыми покинуть бренный мир.