Я выпил одним махом свой бокал вина.
— Я — слабый?
— Конечно. И Церковь твоя, как и любая другая — объединяет слабых, а не сильных.
— Теперь я ничего не понимаю. Эукариоты говорили…
— Мало ли что они говорили! Это же — просто гены. Решили бороться на нашей территории нашим же оружием. Ха-ха. Они обречены с этой своей «империей ангелов». Вместе со всеми своими млекопитающими, ну и человечеством тоже.
— Тебе не идёт этот смех, Иисус!
— А кому идёт? Дьяволу? Могу позвать его.
— Не… не надо.
В комнату заглянул Гитлер.
— Sie rief mich an? [101]
— Отбой.
— Gut!
Скрылся.
— Эй. А чего мы такие грустные? Ммм? Тебе-то что? Какая тебе разница, что будет после твоей смерти! Ну, вымрет человечество, ну и что? Главное, что ты сам прожил такую жизнь, что теперь не будет мучительно больно за…
— …бесцельно прожитые годы…
— Вот-вот. Ты замутил неслабый процесс, человек, — он похлопал меня по плечу. — Сейчас полмира вступает в ряды твоей церкви. И мы собираемся этим воспользоваться.
— И как же?
— У каждого вируса есть своя благодатная среда для распространения. А для вирусов ментальных самая благодатная почва для распространения — страх перед неминуемой гибелью. Страх перед смертью.
— Но по идее моя церковь как раз создана, чтобы противостоять этим вирусам.
— Нет, упрямый безумец. Она создана для того, чтобы дать людям надежду, чуть более рациональную, чем устаревшие вирусы «покаяния» или «праведности»… что-то там ещё…
— Может… жертвы? — нерешительно подсказал я ему.
— Ну да! Как я мог забыть!? — он ударил себя по лбу. — Хотя… ты знаешь, это всё мутации… я уже давно не тот, что был раньше. Идея жертвы теперь лишь часть сделки. Теперь всё лишь часть какой-то игры или обмена. А я в этой системе координат — самый опытный игрок. Не более того, — он ещё выпил. — Ты понимаешь, мужик… ни о какой искренности уже речь не идёт. Нужно просто вовремя сделать нужный ход… и это больше никого не цепляет… я устарел.
Иисус, казалось, напился, он бросил лицо в ладонь и покачал ею… я совершенно не ожидал такого поворота событий. Хотелось его утешить, что ли. Но он быстро очнулся и вернулся к прежней теме.
— Современному скептическому миру нужно что-то поинтересней. И ты это им предложил. Взял что-то от Эукариотов, добавил немного своего, использовал намёки из созданных нами снов, набрал команду, которая доведёт начатое до конца, и вот она — новая религия самоуничтожения. Медицина? От лукавого. Боты? Порождения Дьявольских Прокариотов! К чёрту науку! Интеллектуальная элита — ведьмы и колдуны!
— Но я этого не говорил!
— А говорить ничего не надо! Вирусы мутируют! Это и есть — эволюция одноклеточных Мемов в ваших головах.
— Я всё понял. Кроме одного… зачем вы мне это говорите?
— О да. Это самый главный вопрос. ЗАЧЕМ? Итак… мы… хотим предложить тебе сделку.
Иисус придвинулся на край кресла и стал похож на Морфеуса в «Матрице» с двумя таблетками в ладонях для Нэо. [102]
— Нам нужно, чтобы ты не мешал процессу, который сейчас происходит в мире. Нам нужно, чтобы ты, вернувшись обратно, принял всё как есть и даже усилил то, что там происходит.
— Богам снова нужна моя помощь? Везёт же мне!
— Ты единственный человек, кто общался с генами. С одной стороны, ты можешь понять, что всё идёт не так, и помешать нам…
— А другие, кто засыпает на год? Они не поймут?
— Дааа, эти, — он презрительно махнул рукой. — Они тоже общаются с нами… но не совсем как ты сейчас. Мы толкуем с людьми, наряжаясь в одежды Богов многоклеточных. Ты реально не узнаешь Землю, когда вернёшься. Мы там всё сейчас изменили!
Он налил себе, откинулся на спинку кресла и снова выпил.
— А пока суд да дело, Дваноля создаёт армию ботов, готовую в любой момент захватить власть. Мы уже в двух шагах от того, чтобы снова сделать Землю царством одноклеточных. Но ты, друг, ты для нас особо ценный кадр. Ты можешь быть и опасным, и полезным, причём в равной степени.
— Что-то я сомневаюсь, — вино действовало на меня как-то депрессивно.