Желал помочь плохо вооруженным партизанам, тесно связанный с ними и глубоко переживавший драматизм их героической борьбы д'Астье оставляет подполье, приняв предложение войти в Комитет национального освобождения Франции в качестве комиссара внутренних дел, полагая, что здесь он будет более полезен героям Сопротивления.
В книге ярко показана обстановка, царившая в Алжире и в Лондоне, равнодушие к борьбе и страданиям французского народа со стороны Черчилля, де Голля и их помощников, с которыми сталкивался д'Астье. Он с горечью почувствовал, насколько отличалась алжирская атмосфера от атмосферы "бескорыстного братства", характерной для подполья, с которым он расстался. Узы, связывавшие Комитет с Францией, не отличались прочностью, он не был единодушен в стремлении помочь народу, восставшему против оккупантов. "Для де Голля и большинства членов Комитета, - пишет д'Астье, - важнее было представлять Францию, а не являться ее выражением и воплощением".
"Я решил посвятить себя делу, - пишет д'Астье, которое мне никто не поручал, - выторговать оружие для Сопротивления..." От Черчилля зависело выделение и доставка оружия во Францию, а распределение его - только от де Голля. И оба они упорно не хотели вооружать участников движения Сопротивления.
В книге показана неприглядная роль возглавляемого Кагуляром Пасси Центрального бюро разведки и действия (БСРА), которое относилось с недоверием к организациям Сопротивления, недооценивало и остерегалось его. Доставлявшееся во Францию в незначительном количестве оружие распределялось службами Пасси среди определенных группировок Сопротивления, в зависимости от политических симпатий, или накапливалось в тайных складах, которые часто попадали в руки оккупантов. Учитывая недовольство всех организаций Сопротивления действиями БСРА, д'Астье решительно выступил против его деятельности, добился его реорганизации и даже отстранения Пасси от руководства БСРА, но все эти меры не дали результатов.
С негодованием и сарказмом пишет д'Астье о происках правящих кругов США и Англии и деятельности их разведок во Франции. Английская разведка отказывалась считаться с массовым сопротивлением французов, стремясь использовать Францию в своих интересах и не допустить, чтобы вокруг де Голля или в самой Франции создались условия, благоприятные для национального объединения, а также поставить французские подпольные организации, политические группировки или отдельных лиц на службу британской разведке. "Еще большее пренебрежение к Франции и Сопротивлению, - пишет д'Астье, - проявляли американцы. Их разведывательные службы больше занимались установлением связей с деятелями Виши и интригами во французских колониях, нежели оказанием помощи подпольщикам. Американцы еще в большей степени, чем англичане, хотели навязать Франции, которая начала освобождаться, иностранное правительство под варварским названием AMГОТ".
Добиваясь у союзников оружия для Сопротивления, д'Астье, как комиссар внутренних дел Французского комитета, национального освобождения, решительно ставит перед высшими властями Англии и США многие важные и острые вопросы: он осуждает задержку французских войск на итальянском фронте и нежелание использовать их в операциях по освобождению Франции; выступает против заигрываний союзников с вишистами и дискриминации ФКНО, против их попытки навязать Франции оккупационный статут; резко осуждает бессмысленное разрушение французских городов и промышленных центров союзной авиацией, требует для Сопротивления тактической помощи, в частности авиацией.
Показывая закулисную деятельность Черчилля, де Голля и их помощников в годы войны и оккупации, д'Астье подчеркивает, что главная роль в освобождении родины принадлежит французскому народу. Он правдиво и с глубокой признательностью говорит о первостепенной роли компартии Франции в организации и руководстве освободительной борьбой французского народа, с негодованием осуждает тех, кто ныне пытается фальсифицировать историю движения Сопротивления, принизить роль народных масс в освобождении Франции, пытаясь приписать заслугу освобождения Франции лично де Голлю, и клевещет на Французскую коммунистическую партию, "все силы которой, - как пишет д'Астье, - были брошены на передний край подпольной борьбы".
Книга д'Астье "Боги и люди" не является исторической хроникой событий, происходивших тогда во Франции. Поэтому в ней нет полной картины гигантской освободительной битвы, развернувшейся на французской земле. Д'Астье показывает главным образом то, что происходило в высших сферах Алжира и Лондона. По как истинный патриот, тесно связанный с борющимся народом, д'Астье в той или иной степени касается и других жизненно важных вопросов движения Сопротивления, решительно отстаивает национальный суверенитет Франции и требования французского народа, содержащиеся в программе Национального совета Сопротивления. Приведенные в книге наблюдения и суждения автора, факты и официальные документы делают ее очень ценной для изучения истории движения Сопротивления и понимания многих явлений в общественной и политической жизни современной Франции. Книга не оставляет камня на камне от пропитанных злобным антикоммунизмом лживых домыслов французских реакционных историков и бывших вишистов, затопивших книжный рынок мутным потоком своих "воспоминаний" , имеющих целью оправдать проводящуюся ныне политику новой оккупации Франции западногерманскими наследниками Гитлера.
Но значение книги "Боги и люди" далеко не ограничивается большой познавательной ценностью. Она является художественно написанным произведением крупного мастера слова и видного общественно-политического деятеля. Как талантливый публицист и глубокий психолог, д'Астье дает яркую выразительную характеристику событий и исторических лиц. Он беспощаден в своей характеристике Черчилля, объятого необузданной жаждой власти и выказывающего полное пренебрежение к судьбам простых людей.
В конце книги выражается надежда, что у героев, не мыслящих существования человечества без войн, нет будущего в наше время. Успешному осуществлению благородной цели - борьбе за мир д'Астье и в наши дни отдает свою кипучую энергию и бесценный опыт активного деятеля движения Сопротивления.
Н. Цырульников
I. Алжир, ноябрь - декабрь 1943 года.
За пределами Франции
Снова я выбрался из Франции, в четвертый раз с той ночи 17 апреля 1942 года, когда меня тайком приняла на борт британская подводная лодка. На этой лодке я попал в переделку на широте Генуи и у Балеарских островов, а затем меня высадили в Гибралтаре... Я совершил семь удачных поездок туда и обратно на фелюгах и самолетах, напоминавших не то комаров, не то шершней. Неудачных поездок я не считал. Неудачи надо забывать: они выворачивают нас наизнанку, оставляют чувство неудовлетворенности, вселяют боязнь начать все сначала.
В Лондон я прибыл в конце октября. На этот раз, если память мне не изменяет, там находилась целая партия беженцев. Среди них был и Венсан Ориоль. Он отрастил бороду, исполнившись твердой решимости не претендовать на вторую молодость даже на посту Президента Республики.
Однако Лондон уже не был конечным пунктом моего путешествия: несколько месяцев тому назад не всеми признаваемое и лишенное единства правительство во главе с де Голлем и Жиро обосновалось в Алжире.
Из Лондона я вылетел в Престуик, оттуда в Марракеш, из Марракеша в Алжир. В пути, благодаря случайным встречам, я узнал кое-что о готовящихся больших переменах. Говорили, что в ближайшее время будет образована Консультативная ассамблея, которая должна придать алжирскому временному правительству более демократическую окраску. '
Не буду говорить здесь о моих первых шагах в Алжире. Я уже упоминал об этом в "Семь раз по семь дней". 3 ноября, после тяжелой ночи, проведенной в спорах с де Голлем, я согласился взять на себя руководство Комиссариатом внутренних дол. Под внутренними делами подразумевалось, конечно, подполье во Франции, ибо не могла же идти речь о трех алжирских департаментах, находившихся в ведении генерала Катру и Комиссариата по делам мусульман, не могла идти речь и о Корсике - единственном освобожденном департаменте.