— Тогда могу предположить, что пришли за жизнью моей, чтобы я никому больше не проболтался…. — Отец Петр также спокойно и изучающе глядел на собеседников.
— Опять ошиблись. Мы пришли просто поговорить. Хотим услышать, что вы, человек непричастный к игре, но хорошо подкованный в теологии и вообще в вопросах морали, думаете по поводу игры. Ваше к ней отношение.
— Интересно. А зачем вам мое отношение? Оно вряд ли поможет вам получить приз раньше. Или исповедоваться в грехах решили? — Усмехнулся Петр — так я людскими душами занимаюсь, демонов не исповедую.
— Нет. Исповедь нам не нужна. У нас лишком разные боги, — усмехнулся в ответ Глеб, — да и понятия о грехах слишком разные.
— Бог един, — холодно заметил Петр.
— Возможно. Пока с ним лично не встречался. Только с божками. Так почему вы так негативно относитесь к игре?
— А как к ней относиться? Скольких людей уже убили в этот раз? Двести? Триста? — Петр говорил, повышая голос…
— Это позволяет плохо относиться к игрокам, а не к самой игре. Извините — приведу пример с Инквизицией. Сколько людей пожгли? Означает ли это что христианство как учение надо обвинять в этом? Нет — костры-то жгли люди.
— Учение Господа нашего направлено во благо, а игра ваша — порождение дьявола изначально, и дьявольскими путями идет — дает бессмертие, вызывает азарт, жажду захватить клад.
— А вы знаете, что содержит в себе приз? — Спросила вдруг Дарья.
— Нет. Это не…
— Тогда я вам скажу, — прервала его Дарья. Она подалась вперед и заговорила быстро и очень эмоционально:
— Приз дает возможность загадать желание. Тому, кто первый дотронется до приза. И это желание, какое бы оно ни было — исполнится. Любое желание. Представьте себе — любое. Оно может быть очень длинным и сложным, но только одно — если ты первый дотронешься до приза и четко сформулируешь его про себя на уровне слов или ощущений, то оно исполнится.
Все это время она внимательно смотрела священнику в глаза.
— Это только подтверждает мои слова о дьявольском происхождении игры.
— Почему же? Желание же может быть любым. Оно может быть направлено и во благо человечества, — заметил Глеб
— Желание одного человека? Демона? Погрязшего во грехе, не признающего Господа? Того, кто шел по головам других к этой цели — а ведь иначе в вашей игре нельзя — и вы считаете, что его желание может быть во благо? Благо для всего человечества может идти только от Бога. Никому не дано решать за других, что есть счастье и что есть благо. Такой человек, или демон, греховен по своей сути и греховны желания его. — Священник говорил уже спокойно и уверенно.
— Что-то я не вижу этого Блага от Господа. Люди умирают от голода, болезней — а у вас один ответ, что все делается по воле его, которая неисповедима. Очень удобная пассивная позиция. Здесь же вам дают реальный инструмент исправить хотя бы часть зла, что твориться в мире. Накормить все голодающих. Прекратить войну. Излечить больных СПИДом. А вы просто боитесь этого инструмента и ответственности, которую он за собой несет, — Дарья говорила жестко и быстро, чуть прищурив глаза.
— И много вы исправляли в прошлые игры? Сколько раз была разыграна Игра? Не знаю правду ли мне внушили или нет — но она вроде уже более тысячи лет идет. Каждое столетие, иногда и чаще. Что-то незаметно уменьшение зла на Земле. В прошлый раз приз был разыгран в 1936-ом? Как раз накануне второй мировой, которая и была его следствием. Знаю, знаю — опять низвожу вопрос от идеи вашей игры до личностей игроков, но ведь какова игра, таковы и игроки. И, кстати, не трогаю пока мысль о том, стоит ли вообще исправлять зло здесь, в царстве Дьявола, когда Господь приготовил нам жилище иное, свободное от зла. Вы не примете этого. Я хочу привести другой пример. Вот вы говорите красиво про исправление зла, но все становится понятнее, когда вы попытаетесь сформулировать свои желания. Не знаю, читали ли вы — произведение Стругацких «Трудно быть богом». Да-да, не удивляйтесь — читать мне приходится не только церковную литературу — там как раз приведен разговор между человеком обыкновенным и человеком всесильным по меркам того мира — почти что богом. И вот человек обыкновенный пытается сформулировать то самое желание, о котором вы тут говорите. И не может — всесильный тут же показывает, к чему приведет это его желание. Заканчивается все просьбой стереть с лица того мира все человечество. Которую всесильный отвергает из милосердия.
— И что — не стоит и пытаться? Мы пришли к вам потому, что, похоже, реально имеем возможность быть теми, кто придет к призу первыми. И сейчас я спрашиваю у вас. Если бы вы, — Глеб выделил слово «вы», — были бы тем, кто дотронется первым, что бы пожелали именно вы? Это нет праздное любопытство. Представьте сейчас всю серьезность момента. Еще добавлю, что если ничего не пожелаете вы, то пожелает тот, кто придет за вами, причем тот, кто шел к цели по трупам, и кому вы, это право желать, не можете доверить не при каких условиях. Представьте, что у вас нет возможности и морального права убежать от проблемы выбора этого желания.