Луций Галл был членом партии популяров и всегда именовал Рим республикой.
Но сейчас его возглас прозвучал как шутка, причём весьма неудачная.
– Консулы будут исполнять свои обязанности, – сухо отвечал Макций Проб.
Но согласно с конституцией полномочия императора не могут быть переданы консулам. На месте императора может быть молодой неопытный человек – система не позволит наделать ему ошибок. Но младенец не может принимать решения и подписывать эдикты. По конституции, если император не способен выполнять свои функции, его власть передаётся диктатору сроком до пяти лет. По закону этот пост переходит ближайшему родственнику по мужской линии, опекуну императора. Но… в данный момент у нас нет родственников императора. Ни одного. Вернее, есть один – Валерии. Но он слишком стар, чтобы править Империей. Надо решить, кому будет передана власть, пока Постум не подрастёт.
– Его матери, – хихикнул Галл.
– Уж лучше сразу мачехе, – предложил Марк Габиний – никто не ожидал, что ему тоже захочется шутить.
– В Риме все хотят власти, а править некому, – буркнул сенатор Флакк.
– Некому… – повторил Макций Проб. – Вы, собравшиеся здесь, самые честные уважаемые люди Рима. И я хочу, чтобы вы высказались без оглядки и утайки. Возможно, нам удастся найти какое-то приемлемое решение.
– Сенат выберет кого-то из своего состава, – предположила Валерия. – И это не самое худшее решение. Пусть выбирают.
– Я в принципе против выборов, – заявил Флакк. – Я бы не стал выбирать и сенат. Есть другие способы выдвижения достойных[11].
– А я бы отдала власть Летиции, – предложила Юлия Кумекая. – Девочка не глупа. И может справиться с этой ролью не хуже, чем с любой другой.
– Это не роль! – назидательно произнёс Луций Галл.
– Разве? – Юлия Кумекая удивилась вполне искренне.
Впрочем, она всегда была искренна, и когда играла роль, и когда делала вид, что играет.
– Летиции шестнадцать лет, – вмешалась Норма Галликан. – Она думает и говорит только об Элии. Ничто её больше не волнует. Даже собственный сын. Возможно, позже она придёт в себя. Но все равно она слишком эмоциональна, слишком порывиста. Нет, она не подойдёт.
– Вы мне лучше скажите, зачем Элий попёрся с этой дурацкой инспекцией крепостей в Месопотамии. Или у нас мало военных инженеров, чтобы возглавить подобную комиссию? – внезапно вознегодовал Луций Галл.
– Предсказание Сивиллиных книг. «Новую стену Рима должно построить в Нисибисе». – Валерия тут же кинулась на защиту чести погибшего брата. – Или ты забыл? Предсказание вело его в Нисибис.
– Элий умер. Не будем говорить о нем, – вмешался Макций Проб. – Лучше ищите решение.
Но Марк Проб в отличие от старика не удержался, чтобы не напомнить:
– В Месопотамию Элия послал Руфин, послал намеренно, а потом не спешил прийти на помощь.
– Руфин тоже умер. Так что и о нем не стоит говорить. – Макцию Пробу никак не удавалось погасить искры вспыхнувшего спора. – Ищите решение! – вновь бесцветным надтреснутым голосом приказал сенатор.
– Я нашёл! – огрызнулся Марк. – Нам нужно решение не столько умное, сколько простое. То, которое вызовет наименьшее противодействие. Так вот, я предлагаю: пока Постуму не исполнится двадцать лет, назначать диктатором-опекуном самого старого сенатора.
Флакк зааплодировал:
– О, премудрость! Какое глубокомысленное решение! Ведь самым старым сенатором является Макций Проб.
– Я… я не имел в виду это… то есть… – смутился Марк.
– Все нормально. Не стоит так переживать – Макций не сможет быть диктатором двадцать лет, его сменит другой, потом ещё и ещё. Главное, не нужны выборы, и твёрдо оговорена очерёдность. Я – за подобное решение. К тому же оно напоминает древний обычай, когда сенат ожидал избрания царя и сенаторы по очереди исполняли царские обязанности, – заявила Норма Галликан.
– А я против! – возмутился Луций Галл. – Монголы нанесли Риму страшное поражение…
– Трион нанёс Риму страшное поражение, – поправила его Норма Галликан.
– Неважно! – отмахнулся Галл. – И тут мы назначаем императором старика, и главное – не одного, а целую вереницу стариков, отдавая им власть на двадцать лет. Как раз в то время, когда республике нужны сильные молодые инициативные люди!
– Мы думаем о том, как нанести системе минимальный вред, – покачал головой Макций Проб. – Устоит система – устоит и Рим. Август вырастет, и мы получим бодрого и энергичного правителя. Сейчас же речь идёт о сохранении конструкции. Вот что важно: сохранить проверенную веками основу. Власть как таковая меня не интересует.
– Ну да, конечно! – хмыкнул Флакк. – На овощи зарится, а сало хватает![12]
– Но мы можем выбрать диктатора на эти пять лет! – запротестовал Галл. – Потом ещё на пять…
– В данном случае выборы неприемлемы. По конституции император получает власть по наследству. Сенат может отстранить его или наследника только в том случае, если Август совершил уголовно наказуемое тяжкое преступление. Сенат утверждает консулов, но не императоров.
– Но зачем? Зачем брать худшее, когда можно выбрать лучшее, – не унимался Галл.
– Чтобы выбрать лучшее, надо знать, из чего выбирать. Нельзя выбирать между абсолютным нулём и температурой плазмы. Люди могут объективно выбирать лишь между плюс пять и плюс десять, все остальное не выборы, а хаос.
– Тебе так хочется получить власть, Макций Проб? – съязвил Луций Галл.
– Мне хочется сберечь Рим, – сухо отвечал старик.
– Запомни, Макций, что я был против! – и Луций Галл демонстративно вышел из триклиния.
– Кто-нибудь хочет ещё высказаться? – Голос старого сенатора был по-прежнему ровен.
– Я за предложение Марка, – сказала Валерия.
– Вы наверняка все удивитесь, но я тоже, – поддержал весталку сенатор
Флакк. – Потому что следующим займу пост я. Будем беззастенчивы, раз наступили такие времена.
Минерва обнаружила, что не помнит, чему равна скорость света. Напрасно она хмурила брови, напрасно прикладывала палец ко лбу – цифра вылетела из памяти начисто. Боги на то и боги, чтобы знать все. Нет в Небесном дворце справочников, небожителям они ни к чему. Минерва в отчаянии кусала губы. Как назло, значение скорости света было ей сейчас необходимо. Юпитер требовал расчёты для задуманного предприятия. Что же делать? Спросить у кого-нибудь? Аполлон ответит, конечно, но… Какой позор! Она, богиня мудрости, не знает простейших вещей!
Что-то такое шевельнулось в мозгу… мелькнули цифры…
– Не хочешь с нами пообедать? – спросила Юнона, заглядывая в покои Минервы.
Готовое всплыть в памяти число тут же улетучилась.
– Не хочу, – не слишком любезно буркнула Минерва.
– А зря. Говорят, амброзия восстанавливает память, – хихикнула Юнона. – Кстати, ты уже сделала все расчёты?
На голову супруги Юпитера был намотан золотистый платок, из которого во все стороны торчали павлиньи перья. Последние дни Юнона повсюду появлялась в этом странном головном уборе.
– Скоро будут готовы, – прошипела Минерва.
– Я пришлю тебе амброзии с Ганимедом, – пообещала Юнона, уходя.
Минерва вздохнула с облегчением и растянулась на ложе, заложив руки за голову. Итак, если представить, что она – это поток фотонов, тогда скорость света…
– Минерва! – раздался голос Беллоны над самым ухом.
– Ну что ещё! – прорычала богиня, вскакивая.
Белонна была в красной тунике и в доспехах, наряжённая, будто преторианский гвардеец.
– Видела Юнону? – смеясь, спросила Беллона.
– Да, только что.
– А знаешь, почему она накрутила этот дурацкий платок на голову?
– Юнона мне этого не сказала.
– Да потому что вместо волос у неё теперь растут павлиньи перья. То есть волосы тоже растут. Но вперемежку с перьями.
Минерва невольно поправила причёску.
– И… давно это?
– Я узнала только сегодня. Надо будет при случае стащить с Юноны этот платок. Вот будет потеха! – происходящее Беллону явно забавляло.
11
В Древнем Риме и во времена Республики, и во времена Империи сенат не избирался, а назначался.