Тело неподвижно лежало лицом вниз, в затылке торчала маленькая, с красным оперением калёная стрела Фриды.
— Горя, вытащи, пожалуйста, болт, — она указала на череп демона, — будь другом…
— Ты убивец... ты и тащи! — отмахнулся тот от своей подруги.
— Но Горя… я боюсь… — Фрида брезгливо скривила лицо.
— Вон лучше Гея попроси…
— А чего сразу Гей?.. Что я, крайний, из дохляков стрелы вытаскивать… Мне самому противно! — я постарался по привычке сразу съехать с этой халтуры, и меня всего передёрнуло. Капюшон демона уже пропитался липкой кровью.
— На… — Горька вытащил калёный болт с характерным звуком «чпок», вытер его о балахон поводыря и кинул под ноги брезгливой арийки.
— Пирогов напечёшь! — деловито выставили ей условия.
— А лучше вытереть не мог?
— Как печёшь, так и вытираю…
Между делом и упрёками я занялся демоном. Никогда не видел поводырей близко, а особенно их сумок... Присел рядом и потянул за серую ткань. Труп довольно легко отозвался на мои усилия, перекатился и уставился мутными глазами в небо. Ебическая сила! Да это же гость с соседней галактики. Инопланетянин! Вот так их и описывают тысячи очевидцев. Овальная голова, больше яйцевидная, серая кожа и огромные распахнутые невыразительные глаза. Средних размеров рот, тонкие губы, за которыми виднеется ряд мелких белых зубов. Нос недоразвитый, а скорее две немного торчащие большие ноздри. Я распахнул халат. Худенький какой… словно он из концлагеря немецкого сбежал. Совсем тощий, рёбра торчат, руки длинные кожей обтянуты, лишь слегка виднеются небольшие бугорки мышц.
— Так вот ты какой, тёмный чародей?.. — Фрида положила мне голову на плечо и тоже с большим интересом разглядывала пришельца. — Страшненький… — прошептала она мне на ухо, стараясь коснутся моей небритой щеки.
— Угу, — кивнул я в ответ и отдалился. Знаю я ваши женские штучки… — Сумку поводыря лучше принеси.
В мешке демона практически ничего не было, что меня сильно огорчило. Три стеклянных пузырька с зелёной жидкостью, которые я сразу выбросил. Таскать на себе лишний хлам ни к чему. А вот жезл демона мне понравился. Своей конфигурацией был похож на наши пистолеты восемнадцатого века. Таким, думаю, Пушкина А.С. убили на Чёрной речке. Куда ни кинь, всюду черный цвет фигурирует. Черная богиня, черная речка. Опять закономерная случайность? По мне, думаю, с моими подозрениями уже клиника плачет. Только этот пистолет был покрыт серебром или очень похожем на него металлом. А вот гравировка была не такая, как на моих наручах, ни на что не похожа. Спускового курка тоже не было. Я направил жезл в сторону леса. Фрида испуганно отошла от колдовской вещи. Правильно. Я тут колдун. Осторожно нажал на выпуклые символы. Сначала на один, потом на другой. Тишина. Снова покрутил его, разглядывая, стараясь не направлять отверстием на себя. Вскинул. Тоже ничего. Я разочарованно отложил его в сторону. Судя по генным технологиям, которые я уже встретил, это оружие тоже было привязано к своему хозяину. Вот же гадость! А я уже размечтался, такую фугасную «бабаху» в гараже заиметь. За спиной раздалось рычание волка. Как-то мы упустили из виду оборотня. Но Горыня, видимо, бдел. Перед зверем был глубоко воткнутый в землю богатырский меч, а рядом степенно стоял Горыня. Я опасливо обошёл зверюгу стороной.
— Не могу я его просто убить… Нет в этом чести… и славы… — он смотрел зверю в глаза. Тот тоже не сводил своего волчьего взгляда с нашего великана, чуть заметно шевеля ушами. Заметно было по глазам, всё он слышал и понимал.
— Нет у меня сил на это горе! Не могу я... не по правде это… — И как-то наш богатырь незаметно для себя, смотрю, сдулся. Волк, видно, тоже ощутил душевное смятение Горыни, оскалился, вскинул вверх голову и выставил вперёд шею.
— Что он хочет?.. — не сразу понял Горыня.
— Он хочет, чтобы ты его быстро убил… — уже не выдержала Фрида. — Освободи его от мучений…
Горя потянул на себя меч, на миг замер и бросил его на землю.
— Нет… — выдохнул он. — Не могу я так!
— Не можешь ты… давай тогда я! — Фрида мгновенно вытащила одного брата, профессионально им крутанула, рассекая воздух, и приставила к шее зверя, немного ниже серого уха. Осталось вогнать сантиметров на двадцать в живую плоть тонкий клинок, чтобы перерезать сонную артерию. Оборотень стоял смирно и даже глазом не повёл.
— Стой! — не выдержал уже я. — Остановись…
Арийка замерла. Я сделал шаг к волку, протягивая открытую ладонь в его сторону. Потом сжал её в кулак и оттопырил вверх большой палец. Что у всех тёмных означает только одно «Всё будет хорошо». Ой, по привычке мизинец оттопырился. Палево…