Старика звали Гараун, странное, конечно, имя для нашей родины. Мы все вместе просидели с ним до позднего вечера на заднем дворе, много говорили и рассказывали о своих приключениях. Он только кивал седой головой и внимательно слушал лешего, лишь один раз уточнил у него информацию о поводыре. Старик оказался вегетарианцем и мясо категорически отвергал, что для Града с Васькой хуже смерти, но нам разрешил немного рыбы. Галина с Кукуней, как и положено, крутились на его кухне, стараясь накормить всех оглоедов. В общем, своё место Галка в этом мире всегда найдёт, не пропадёт. Мы же после допроса дедушки, а вышло всё именно так, в первый раз за долгое время, как белые люди, улеглись спать, сполоснувшись в уже прохладном душе. Дедушка сказал: спите спокойно, ни одна ночная бабайка из чужого мира вас не скушает. И я ему почему-то поверил, раз дедушка сказал «не скушает» — так оно и будет.
— Град, а Град…
— Чего тебе?
— Ты спишь?..
— Сплю. А что?
— Да так, ничего… Спи…
— Чего хотел-то?
— Знаешь… — прошептал я в абсолютной темноте, ища глазами своего собеседника. — А это тот волхв, в котором я неделю просидел, — я даже не столько лешему говорил, сколько себе, мне, видно, нужно было излить душу.
— Да не… этого не может быть. Что ему, по-твоему, четыреста тысяч лет? — в потёмках усмехнулись.
— Не знаю... Но с виду копия того старика, да и голосом похож, и мимика его… А главное, его цепкий взгляд, словно он щупает тебя. Заметил? — Я снова задумался.
— Попробуй тут не заметь... — пробурчал в темноте леший. — Может, родственник какой, ведовство ихнее, говорят, по крови передаётся. Скорее всего, он дальний потомок твоего волхва. Ишь, как кровь выворачивает… Всё она помнит… — Град притих.
— Может, и так... — ответил я лешему.
— А ты что ж, его изнутри видел?
— Да не, он когда умывался, я его отражение в реке хорошо разглядел, — тут же сбрехал я Граду.
— А-а-а… — ответил он. — Выкинь лучше эту дурь из головы, и давай спать, — посоветовал мне леший.
— Давай, — согласился я с ним: может, и впрямь дурь...
Утром с тёплой постели вставать было неохота, но с кухни шёл умопомрачительный запах, да и курить больно сильно хотелось. Галка чего-то там возилось, бренчала посудой, Васька уже в парнике дедушки усердно копал грядки, а Федот был использован по прямому назначению, он топил баню. Града с хозяином дома не было. Дед курить во дворе запретил, сказал — вон, на улицу ступай, травись отравой своей там. Я вышел на крыльцо и облокотился о деревянные перила. А перед глазами совсем жёлтое сухое поле,, за ним лес Урала, уже совсем тёмный и хмурый, предчувствующий скорое наступление белой проказницы зимы. Я чиркнул зажигалкой и решил присесть на порог дома, с детства люблю ступеньки. Где-то с боку раздался сухой щелчок, словно хрустнула ветка, и мой правый бок обожгла острая боль. Я ничего не понял, как стал заваливаться на спину.
Эпилог
Седой старик одиноко стоял на крыльце и смотрел вслед уходящим гостям. Небольшая чёрная точка, буром выкручивая пространство, незаметно появилась за его сутулой спиной и стала стремительно нарастать, въедаясь вихрем в этот явный мир. Кажется, что это сам Хаос явился за ним или Смерть пришла по его душу. Из чёрной дыры, которая, как показалось Гарауну, поглощала солнечный свет, выскользнула красивая женщина. Она тихо подошла к старцу, словно ночная хищница выбралась на охоту, и украдкой заглянула через его плечо.
— Ты всё ещё на что-то надеешься, старик?..
Слово «старик» она протянула с каким-то своеобразным сарказмом, словно говорила на русском, но совсем на другом диалекте. Женщина была одета в белое лёгкое летнее платье, которое сразу же невольным движением потревожил лёгкий осенний ветерок, а вместо обруча на голове, который должен был украшать её волосы, сиял молодой месяц светло-голубого, как холодный лёд, цвета. Красавица осторожно положила свою белую руку старику на плечо. Гараун, не поворачивая головы, лишь хмыкнул.
— А знаешь, как тут говорят?.. — он всё смотрел, не отрываясь, на уже пустую дорогу. — Надежда умирает последней… — и у него нервно дёрнулся правый глаз.
— А что ж ты ему не помог?! — она по-девичьи фыркнула.
— Это их мир, — тяжело вздохнул старик. — Им теперь всем вместе придётся расхлебывать то, что они создали и к чему пришли. Или, ты думаешь, я им ихние задницы подтирать буду?! Сами, всё сами… — намного тише прошептал куда-то вдаль великий волхв России и задумался.