— Как же это… — удивился молодой князь. — Разве так бывает, чтобы Люд в лесу бродил без своего оружия? Я слышал, он даже спит с ним и по нужде с мечом ходит... — и Олег вопросительно вскинул брови, почесал редкую поросль на подбородке, покачивая головой в недоумении.
— Ну, в общем, твоя правда, Олег, он и спит с ним, и даже ест им, и по нужде в лес ходит, — она пожала плечами, неудивительно, видимо, и сама спит, нежно обнимая двух тонких калёных братьев, и по нужде с ними ходит.
Молодица, размяв ноги, присела на корточки, покрывая себя от дождя круглым щитом.
— А что тут такого? — удивлённо хмыкнула она. — Люд за грибами в лес всегда без оружия ходит, — она нахмурилась грозовой тучей, чувствуя на лицах этих двух оболтусов ехидные улыбки, скалятся, небось, во весь рот.
Друзья молча переглянулись, пытаясь представить Люда, мирно бредущего по красочному осеннему лесу с огромной корзиной в руках, полной грибов, в белой льняной рубахе навыпуск, да подпоясанного красным пояском. Раз лисичка, два лисичка, а вот и куст зрелой ягоды малины... Этого одержимого кровью ария, закалённого в тысяче схваток с порождениями тёмного мира, которому в битве на мечах равного просто нет и никогда на Мидгарде не было, который при виде ночной твари впадал в боевое беспамятство, сметая всё на своём пути, словно клинком хворост рубил. Люд всегда терял рассудок во время очередной драки, рвал демонов зубами, разрывая их плоть на мелкие куски, вгрызаясь в ещё тёплое, живое тело, только бы руки дотянулись до демона Пекла, беспощадно выжигая всю нечисть в округе своей одержимостью и калёной сталью.
Где-то в стороне, соглашаясь с этим, жутко заголосил сам Стрибог, ломая верхушки тысячелетних елей, которые всё ещё помнят первых первопроходцев этих таёжных и необжитых человеком земель великих асов.
— Отец говорит, грибы собирать — это вам не тварей рубать… — Фрида шмыгнула как-то по-детски носом, поджав под себя белые девичьи ноги, сразу превращаясь в беззащитное человеческое дитя. — Тут лес ведать надо… Слышать его, и терпения должно у тебя быть, словно ты един с ним, — девушка, видно, с головой окунулась в свои детские воспоминания. — Он всегда так старается отдохнуть в свободное от службы время. Да я и сама часто с ним и мамой, ещё совсем сопливой девчонкой, в лес за грибами бегала, как хвостик за ними увяжусь, — она судорожно вздохнула и замолчала, только порыв ветра согласился с её словами и стал с пущей силой завывать, оплакивая безвинно загубленные человеческие жизни в этом жестоком и удаленном от Сварожьего Круга мире.
Все знали и слышали страшную историю гибели матери Фриды от тёмной твари Пекла, которая вышла в вечерних сумерках из Нави, сделав прокол в Явь, и ради своей забавы ничего не подозревающую женщину, занимающуюся полосканием белья на речке, просто взяла и разрезала на куски, наслаждаясь своим деянием.
Как дикая кошка, которая игралась с беззащитной мышкой, подкидывала её над собой в небо, а потом ловила и прикусывала для пущего крику, пока жертва не угасла от потери крови и истощения своих жизненных сил.
Демоническая тварь была довольно сильна, раз одна, без своего поводыря, смогла совершить прокол в мир Яви, практически, как говорят волхвы, полудемон, а значит, она полуразумна.
Такая нечисть особенно опасна в вечерних сумерках, действуя на врожденных инстинктах, заложенных в них самим Чернобогом, но своим скудным разумом прекрасно осознавая, что это нужно не для выживания, как хищникам земли или прочих миров, а для страданий жертвы. А это уже эмоции, наслаждение, неудержимая жажда убивать. Ночных порождений ведет тёмный азарт, абсолютно непонятный для нашего разумения.
Что пережило пятилетнее неразумное дитя, которое помогало в это самое время своей беззащитной матери, неся в плетёной корзине чистую белую кружевную скатерть, радостно щебеча птахой, топая босиком по пыльной тропинке в дом, знают одни только небожители.
А вот каким таким чудом этот ребёнок остался жив, почему ночная зверюга, не ведающая сострадания к горю людскому, не тронула его? А может, она понимала, что это безобидный детёныш, который видел последние муки своего родителя, и этим страданием наслаждалась? Лишь только слегка обнюхала она чуть живое дитя, скованное ужасом и оцепенением перед тварью, вглядывающейся в беззащитные, полные страха глаза, а потом развернулась, мелькнув чёрной тенью, прыгнула в реку и перебралась на другой берег, быстро скрывшись в зелёной листве, махнув напоследок куцым хвостом.