Визжа дикой свиньёй, Хельга постаралась в два прыжка добраться до берега, но левой ногой зацепилась о подводный камень и ухнулась в холодную пучину горного истока.
Выбравшись наконец на берег, она, не глядя, схватила увесистый камень и, не успев перевести дух, бросилась на своего врага. На берегу ручья недалеко от Хельги нагло пережевывала жёлтый одуванчик чёрная как смоль, но до ужаса довольная, хитрая морда козла.
— Ме-е-е! — высунув розовый язык, проблеяла морда и задергала большими ушами. Второе, — Ме-е-е! — в сторону Хельги, прозвучало для неё ещё унизительней и обидней.
— Ах ты, сука рогатая! — зло выдохнула Хельга. — Ну, скотина безрогая... я тебе рога поотшибаю... я тебе... твоя мать коза плешивая, устрою!..
Пока мокрая Хельга пыталась вскарабкаться на зелёную горку скользкими от воды ногами, задница козла быстро мелькнула и скрылась в жгучих кустах крапивы, вильнув напоследок куцым хвостом. — Ме-е-е! — быстро удаляясь, где-то за кустами прокричал не в меру большой горный козёл.
— Вот же сука… — прошептала Хельга и бросилась вдогонку за своим обидчиком, припрятав в правой руке тяжёлый камень. В этот раз она уж наверняка огреет его между бесстыжих жёлтых глаз! Ворвавшись во двор, как весенний порыв ветра, Хельга огляделась в поисках своего извечного утреннего врага. Бабка стояла возле очага и готовила узвар из только что собранных в лесу свежих ягод и аккуратно срезанных веточек лесной смородины и малины. Ядвига, неспешно помешивала его деревянной ложкой, заправляя всё это душистыми травами и тягучим лесным мёдом. Запах от этого варева во дворе стоял дурманящий. Живот Хельги сразу же на него отреагировал, слегка заурчав.
— Где эта чёрная сучья морда?! — Хельга готова была разорвать на части козла, если бы, конечно, поймала. — Чтоб тебя Карачун задрал! — прокричала молодица в сторону леса.
Бабка хмыкнула:
— Почему сучья?.. — Ядвига на минуту задумалась, видно размышляла. — Так утёк, наверное, в горы свои дружок твой, впрочем, как всегда… — не поворачиваясь к внучке, ответила бабка, всё помешивая ложкой булькающий ароматный напиток. — Он тебя, кобылу, уже в третий раз за это лето в ручей опрокидывает. А ты, как дурында берёзовая, встанешь возле ручья, сраку отклячишь, как корова на водопое, и вертишь ей, да мантры дурацкие распеваешь. Ты что, навка ночная, которая мужиков приманивает сиськами голыми да ляжками, — проворчала Ядвига.
— Это почему сразу берёзовая? — удивилась Хельга. — Да и какие тут мужики… — отмахнулась молодица. — Одни лешаки на сто вёрст в округе по лесам бродят, и те без нужды к нам носа не кажут! — почёсывая сильно ушибленный и ещё ноющий зад, ответила внучка.
— А лешаки что, таки и не мужики?.. — бабка повернулась к Хельге, блеснув серыми туманными глазами. — Я эту пёсью кровь как облупленную знаю! Вон хоть Грома возьми, — продолжила бабка, — повидала, дай матушка каждому, на своём веку ихнее племя кобелиное, и уж знаю хорошо замашки ихние да думки приворотные. — Ядвига сразу прикусила язык, зная нездоровое любопытство своей внучки, спохватилась и стала с двойным усердием методично помешивать душистый навар, кинув туда ещё щепоть полынь-травы, нагнулась ближе к котлу и принялась тихо в него напевать.
— Утром встану, Ладе и Лелю молитву вознесу, за дары их поблагодарю. К озеру пойду, водицы наберу, лицо свое омою. Пусть лихо уйдет, пусть красота моя расцветет. Щеки мои алые, кожа моя белая, очи мои ясные. Да будет так, истину ведаю…
Бабка зачерпнула в ложку немного горячего зелья и протянула внучке.
— Хочешь?.. Пойди сюда, отведай, — тем самым пытаясь сбить её с толку, — испей…
Хельга задумалась и закрутила камнем, подобранным в ручье, размером в пол её кулака. Камень имел жёлтый цвет и был довольно тяжёл.
— Ба, глянь-ка, золото… — внучка протянула руку и раскрыла ладонь, чтобы бабке было лучше его видно. Жёлтый металл сразу же отозвался на утреннее солнце и заиграл тайной силой.
— Выбрось его вон за околицу! — Ядвига не стала даже смотреть на внучку, а отмахнулась от неё рукой, как от надоедливой осенней мухи. Хельга замялась, почесав макушку.
— Ба! А правду лешаки говорят, что колдуны из тёмных миров готовы лишить жизни за этот металл?! — Хельга выпучила любопытные серые глазищи, которые отчасти скрывались под чёрной, как седая ночь, чёлкой.
— Ну, ба, правда, а?.. — на её ладони всё так же неподвижно лежал жёлтый кусок железа.
— Кривда… — передразнила бабка внучку. Ядвига не очень любила обсуждать эту мутную тему. — Иди вон прибери во дворе лучше за дружком своим, а то весь порог засрал, когда тебя утром поджидал, гадёныш твой! И сама вон босая топчешь его, а потом в избу несёшь срам этот! — Бабка вопросительно посмотрела на внучку. — Тёпленький, наверно, ещё?.. Ноги греешь? — съехидничала бабка перед внучкой. Хельга подпрыгнула и стала тщательно обтирать пятки о зеленеющую траву.