Осторожно потрогал пальцем чёрный наконечник. Гегемон холодного оружия молчал.
— Эй, Щука! Спишь? — мне показалось, что чёрный металл сразу откликнулся, блеснув чёрным изумрудом, и стал ещё темнее самого хауса, когда лучи утреннего солнца попали на его грани. Может, оно так подзаряжается? И я положил его так, чтобы наконечник копья был на солнечной стороне, впитывая энергию жаркой звезды. Вроде аккумулятора.
— Молчишь? — посмотрел я на копьё. — Ну-ну, молчи, молчи… — и стал неспешно развязывать тугие узелки на рюкзаке. Проведём-ка мы лучше ревизию… то бишь аудит.
Так что у нас тут интересного? Первым делом я достал три туго набитых крупных мешочка. В первых двух была перловая крупа, а во втором пшеничная. С голоду не умрём. И это хорошо… Ещё из рюкзака Олега я ловко выудил четвёртый мешочек, немного поменьше, но потяжелее, развязал — смесь сушёных трав и поваренной соли. Вроде адыгейской. Покопался и вынул хороший моток верёвки. Надо бы замерить её метраж, вдруг пригодится. Следующим я вытащил запасную деревянную ложку и большой куль аккуратно сложенных тряпок, перевязанных тугой серой тесьмой. Что у нас тут? Собачья радость! Чистая льняная просторная рубаха и плотные зелёные штаны. В данный момент для меня это было огромное богатство. Я обрадовался как ребёнок. Спрашивается, сколько человеку для счастья надо? А всего ничего... Штаны да чистая рубаха, и ты уже не дикий лесной зверь. А тогда хера я всё это время в грязном хожу? И эта муть вся на мне высохла! Они хоть и были мной наспех прополоснуты в речке, но остались с примесью песка и глины. А ещё тиной воняло от них ужасно. Я аж подпрыгнул на радостях. Аллилуйя! Ни минуты не раздумывая, бросился к полноводной. Вымылся и незаметно вернулся обратно, пока эти дикари спят. Грязную рубаху я свернул и отложил в сторону, чистую натянул. А вот на штаны у меня были свои виды! И я коварно достал из сапога острый нож, воровато оглядываясь по сторонам. Вдруг проснутся… Если увидят, что я с ними сделаю, точно на кол посадят. Причём дважды! У меня аж поясница заныла. Короткий росчерк ножа, и у меня вместо широких штанов появились чистые семейные труселя! Ё-хо-хо! Даже без маленького коричневого пятнышка! Бог ты мой… какая прелесть! Я оглянулся по сторонам, а вокруг тишина… Спят… Чувствую себя настоящим охранником. Когда все спят, он вечно чем-то занят. Добытчик… Так обычно охрана себе компенсирует недоплату заказчика или работодателя за свою опасную и нелегкую службу. Я всегда говорил, что на охране экономить не следует. Большая глупость. Но кто из высших меня слушал. Потом себе дороже выходит.
Вот такого счастливого и довольного меня и застукали. Гордо стоящего в русском поле и улыбающегося, с поднятой головой бесстрашно смотрящего в опасную неизвестность, — в рубахе, наспех заправленной в новые, уютные, зелёные трусы. Согласен... Вид у меня был ещё тот! Не совсем боевой…
— Э-э-э… ты что же это, манда кучерявая, сделала?!. — Ну вот и богатырь наш проснулся… Горыня... а вовремя как…
— Такую вещь погубил! Глянь-ка на него, головой совсем тронулся! Стыд-то какой, аж глаза щиплет! Вон даже тютельку твою видно и бубенцы выпали!
— Чё это сразу погубил, — я сделал вид, что обиделся, — укоротил немного… — и крутнулся, как на подиуме. — Удобно! А главное просторно! И не жарко совсем. Зацените…
— Репей, ты видела дурачка этого?! — И он толкнул локтем Фриду, которая не сводила с меня глаз и тёрла их кулачками. Видно, пока думала, что это сон ей такой страшный всё ещё снится. Кошмары ночные замучили… бедняжку.
— Ты что, так и будешь по лесу идти и орехами телепать?! — Горыня даже привстал на колени. — А вдруг белка хищная!.. — он даже поперхнулся. — Да от тебя же вся нечисть по оврагам разбежится! Она хоть и тёмная у нас, но к сраму такому не приучена… — Горыня замотал головой, словно хотел избавиться от этого страшного ночного наваждения.
— Не разбежится… — я отвернулся и стал натягивать грязные штаны на первые в этом мире созданные трусы. Так сказать ноу-хау! Глядя на меня, богатырь с арийкой совсем потеряли дар речи. Видно, они ожидали, что я сейчас возьму в одну руку меч, в другую щит и брошусь в трусах в дремучий лес с криком: «Ура-а-а». А у меня такой вот финт. Где это видано на белом свете такое, чтобы сначала штаны искалечили, а потом на такое срамное дело поверху другие напялили?! Где в этом логика?
Ну, ничего, они у меня и не к такому скоро привыкнут! Я себя знаю... я ещё себе безрукавку сделаю…