Терять уж нечего, нам примирения не найти, а значит остается лишь покончить с этим фарсом. Я даже не пытался сплести заклятие, на то не было времени. В любом случае конструкция получится нестабильной, тут же выйдет из-под контроля, так что требовалось лишь упихнуть в неё побольше силы. Дикой, неконтролируемой, опасной.
Сердце сжали ледяные тиски, словно лапы смерти, а те места, где когда-то когти умертвия коснулись тела, оставив шрамы, отозвались раскатом боли. Нечто пыталось вырвать из меня душу, я чувствовал как оно тянет меня сквозь пустоту посмертия, но хвала Пантеону рунные скрепы сумели защитить меня и на этот раз, хотя от сотрясавшей меня агонии я на даже мгновение ослеп.
По коже заструились ручейки бледного пламени, обрамленного черной короной и ярко вспыхнув, рванулись в стороны огненным цунами, накрывшем Велизария с головой. Тот не успел даже вскрикнуть и он, и его меч в секунду превратились в неравномерно изъеденные огнем останки, откинутые тугой волной перегретого воздуха прочь. На миг все утонуло в свете сияющей сферы, возникшей вокруг меня, но она опала так же быстро, как появилась, оставив на стенах, а так же плитах пола быстро застывающие капли колдовской эссенции. Её же оплавившаяся лужица стала надгробием для останков моего бывшего друга и из мерцающей поверхности, словно из-под воды теперь виднелся лишь рваный остов, продолжавший сжимать в своей руке обломок костяного меча.
- Что ж, кажется и твое видение оказалось ложью. - боясь пошевелиться, пока последние остатки заклятия не угасли окончательно, зачем-то вслух сказал я, припомнив Пиша. В третий раз за день сотворил символ охранения, отдавая последнюю дань павшему.
- Я изменил порядок, последней должна была погибнуть Авигея. - с натугой ответила мне пустота.
Эти слова заставили меня едва ли не подпрыгнуть, хотя с атрофированными ногами это было бы конечно не возможно. Голос звучал сразу отовсюду. Вокруг никого не было, даже твари Старого Города после случившегося поутихли и лишь какой-то мелкий гоблин мусорщик, с зажатой в руке светящейся ящеркой, пялился на меня сквозь разлом в потолке. Но это точно был голос Вела, я готов был поклясться.
- Надеялся, это не будет иметь значения, но ... - по помещению пробежал ветерок, словно говоривший быстро втянул в себя воздух, от скрутившего его спазма боли. Остатки странного серого ихора, в который превратились мои чары, замерцали в такт словам. Уж не они ли говорили со мной. - ... кажется, ошибся.
Голос звучал все глуше. Своим заклятьем я уничтожил тело, но оно же что-то сотворило ещё и с духом Вела. Вот только что? На всякий случай, я приготовился к новому нападению, но чем слабее становилось сияние, тем хуже я слышал его.
- Ты видел ... что защитишь мир от тени? - с надеждой спросила пустота. Я кивнул, не вполне уверенный, может ли говоривший меня видеть. - Прошу, скажи, что не совершил моей ошибки, что выполнил точь-в-точь, как наказали боги.
- Точь-в-точь. По крайне мере, первые два видения. Последнее только предстоит.
- Хорошо ... Тогда прошу, теперь, когда ты знаешь правду, не дай использовать себя, не отдавай девчонку Демту.
Слова умерли вместе с последней искрой белого пламени и наступила тишина. Я остался один на один со своей безрадостной победой. Что толку теперь в ней. Никогда в жизни мне не приходилось чувствовать себя таким опустошенным. Смерть Вела отразилась в мыслях тяжелее, чем ожидал, тенью острого одиночества пронзив разум. Был ли у нас с ним выбор? Нет, вряд ли. Даже знай мы наперед все, что открыто сейчас, не смогли бы отказаться. Не подчинится слову настоятеля, вещь немыслимая, карающаяся смертью, ведь по всеобщему мнению, именно он являлся помазанником небес. Но то раньше, а теперь ... зачем все это было нужно? Потому что так пожелал предвечный?
Алые подтеки противно холодили кожу, я обернулся к оглушенному аватару, которую к счастью не задели мои чары. Если даже мне, сторонившемуся смертных чувств, сейчас стало не по себе, то каково же было ей, всеми гонимой, точно зверь, а ныне оставшейся вовсе одной.
Неспешно подойдя к лежащей у края бездны Кире, присел рядом с ней. Я отложил покрытый свежими выбоинами фламберг, свободной рукой стряхнув с лица быстро застывающую кровь и долгим взглядом посмотрел на девушку. Сколько же силы было в этом хрупком теле, чтоб выдерживать подобную жизнь. Впрочем, сколько не было бы, рано или поздно Кеплер её сломает, как ломал всех нас.