Вой и шорохи вокруг стали стихать. Зверье увидев окончание дуэли, теперь не горело желанием знакомится со мной поближе. Это кстати. Хотя бы будет время подумать, что же делать дальше, куда идти. Слова Велизария уже не позволяли так же беззаветно стремиться выполнить то, зачем я вообще пустился в этот поход, тащить девчонку в храм.
В складках ризы я нащупал холодный камень лезвия, достал его. В моей ладони лежал темный клинок, напоминающий скорее истлевший от немыслимой старости витой пористый рог. Он впитывал обрывки стихий, рваными парусами витавшими вокруг нас в Тонком Мире. Большую часть их сил забирал себе, но кое-что перепадало и мне. Под касаниями дикой магии вены на руке вздулись, запульсировали, разгоняя по телу овеянную эфиром кровь. Могучий амулет.
Мне на ум пришла одна деталь, которую я раньше не замечал. Если видение с Сердцем Тьмы, как я уже привык про себя называть этот необычный кинжал, было послано богом, то настоятель о нем знать не мог, а значит, не мог предугадать его появления. Воистину, недаром эта вещица оказалась у меня в руках, она вполне способна погубить Вайлеко, при этом не сделав богом того, кто нанесет удар. Если Демт посчитает, что сила Падшего теперь его, он сбросит маску и тогда против него восстанет весь наш храм, а может даже не он один. Проблема в том, как подменить настоящий жертвенный клинок Сердцем Тьмы.
Но все это, конечно, если наши с Велизарием подозрения насчет него верны. А если нет и мы всё-таки ошиблись?
Сколько же этих «если», «может быть» и прочего роилось в моей голове, мешая принять окончательное решение, от которого сейчас зависит очень многое.
Живи Кира, как прежде, Вайлеко так же продолжил бы существовать, набирая силы, дабы вскоре отомстить. Умри она, Падший вырвется на волю, кто знает, чем это закончится, но добра уж точно ждать не стоит. А попади девчонка в руки настоятеля, тот обратится равным Кхулосу, в ком разочаровался, сам станет богом и не приведет ли его презрение к тому, что он окажется напастью даже большею, чем наш прежний враг?
Весь выводок, имевший ценнейший дар авгура, оказался отправлен на заклание. Сложись все по иному, можно было подумать, что это испытание, дабы выявить достойнейшего, призванного сменить утратившего веру Демта. К тому же, приближался Праздник Чистых Небес, когда все культы перетряхиваются до основания, нередко в фанатичном угаре, сбрасывавших своих прежних владык с их пьедесталов. Но как так вышло, что из всех птенцов теперь остался лишь я один?
У меня не было влияния и честолюбия Цеотароса, мудрости Пиша, святости Авигеи, силы с безграничной преданностью Альманзора, хитрой смекалки Вела, уменье читать чужие мысли Ютара, даже гибкого потенциала молодости Неффела и того я не имел. А что же оставалось? Заемная сила брата, которая рано или поздно затянет меня в могилу, да зыбкое бессмертие, заключение в хрупком теле?
Да с тем монстром, которым был Демт в молодости, кровавую тропой и горами трупов своих врагов, среди которых были войны, маги, даже короли, проложивший себе путь к мантии настоятеля, я не мог сравниться даже близко. Силой его прежней веры целые города занимались негаснущим огнем, сошедшим с небес, а вечные тучи могли расступиться, являя пастве уже забытое многими солнце. А проповеди, которые он читал, всегда начинались словами «мы сами создаем себя, ибо нельзя родиться лучшим, можно лишь стать им». Вот он действительно был достоин трона, но чем теперь кончил? Желанием низвергнуть господина, ему недоставало лишь сил, которые он намеревался получить, пожрав другого бога.
Нельзя было не признать, все это вызывало даже некое восхищение, пока предвечные сонно почивали на лаврах, ведя свои войны чужими руками, а то и вовсе прячась среди людей, боясь расправы, один из смертных восстал против устоев, боле не желая видеть над собой власть недостойных его служения. Раньше сама эта мысль могла показаться еретической, однако теперь я видел, демиурги не более, чем просто могущественные сущности, так же как и мы не лишенные слабостей и даже способные умереть.
Внезапное прозрение осенило меня, как удар молнии. Велизарий ошибся, настоятеля вовсе не страшила смерть, это Кхулос боялся Демта! Понимал, что тому действительно может хватить ума и сил, низвергнув, занять его место в Пантеоне! А потому предвечный решил, пока не поздно, вмешаться, выбрать замену своему помазаннику, но не как раньше, нет, прежних своих ошибок повторять он не хотел, хоть почитался, как бог-воитель. Теперь он выбирал слабейшего из нас, кто в будущем и не подумает пытаться попрать его.