Набив внутрь оставшихся клеток десяток рабов, переживших нападение квапл, остатки каравана двинулись в путь. В тяжелом молчании, под скрип телег мы ехали дальше. На этот раз кнут хлестал по плечам големов без остановки, никому больше не хотелось испытывать судьбу, оставаясь ещё на одну ночь под открытым небом. Дыру в стене кое-как заделали, бежать правда никто не пытался. Даже если каким-то чудом удастся уйти от стражей, что явно искали на ком бы выместить злость за бесславную потерю части товара, выжить зимой, да ещё в окружении стай хищников, шансов не было никаких. Оказалось, что стая хищников напала на нас почти у самого Рабского Рынка, видимо здесь находились её охотничьи угодья, рядом с крупным поселением, где можно было легко найти добычу в виде путников, подобных нам. К концу дня мы слышали облегчённые перешёптывание надсмотрщиков, указывавших на пробивающиеся сквозь снежный занавес искры огней большого города.
Мы не разделяли их радости. Птенцов Кхулоса стало ещё меньше и сегодня ушла лучшая из нас.
Глава 5. Град Обреченных
- Кому там вожжа под хвост попала по ночам шляться?! - каркнул осипший, простуженный голос, когда побитые когтями квапл телеги подкатили к невысоким воротам. По тем, снизу-вверх, тянулись жирные черные капли затвердевшего на морозе чада, источаемого двумя костяными плошками с тухлым маслом. Из-за клубов едкого дыма, света те давали совсем немного и его хватало разве что различить силуэты незваных гостей.
- Товар везем. Открывай, не то придется десять монет стражу другого клыка отдать! - зло рявкнул в ответ здоровяк надсмотрщик, проделавший своей задницей дыру в стене нашей повозки.
Однако, такой мелкий шантаж на сиплого не особо подействовал. Видимо он понимал, что путешествия в кромешной тьме зимой, даже рядом с полисом, вещь крайне опасная и мало найдется настолько жадных безумцев, которые из-за пары десятков медяков рискнут всем прочим своим добром.
- Да можешь катиться ко всем чертям, куда хочешь, но эти ворота открываются только за двадцать монет, а по темному времени, так вообще за полсотни. Ежели че не устраивает, то можем проводить тебя в ночь пением рогов. Как раз время кормить ловчих ящеров Деспота, обитающих в пещерах на северных склонах. Кстати, поговаривают, что по тем же подземным тропам от Провала Обречённых пришла и стая диких квапл. Так что достойный эскорт я тебе, хрен жирный, обеспечу, так что вряд ли ты до клыка следующего доберёшься.
Это было не предложение, а предупреждение: не заплатишь положенное - соберем деньги с твоего трупа. Работорговец понял все не хуже меня и скрипя зубами полез под кольчужную рубаху за мошной. Сверху послышалось тихое похрюкивание от едва сдерживаемого хохота. Подчинённые начальника караула явно наслаждались унижением, которое заставил испытать пришлых ублюдков их десятник или кто ими там командовал. Впрочем, я не обращал внимание на копошения смертных, как всегда сцепившихся из-за ничего не значащей мелочи. Гораздо больше меня занимало только что услышанное. Провал Обреченных, именно его Кхулос в милости своей явил мне в видении подле Омута Посвящения. По случайности или нет, но мы приближались к месту, что указал мне предвечный.
Зазвенели отсчитываемые монеты, с глухим лязгом падавшие в спущенную со стены плошку, вырезанную из куска человеческого черепа. Ещё пару минут наверху шла непонятная возня окончившаяся парой смачный ударов и упавшим по ту сторону стены телом, но в конце концов, узкие врата распахнулись, пропуская телеги внутрь.
Шкуры скрыли от глаз муравейник верхней части града обреченных, выхватывая меж разрывов лишь обрывки общей картины, с жавшимися друг к другу домиками из гнилых бревен и глиняных лачуг, больше напоминавших термитники, нежели человеческое жилье. Неффел, сидевший рядом с уронившим голову Пишем и юной Мерисой, пытавшийся хоть как-то облегчить боль старика, то и дело поглядывал сквозь зазоры меж прутьями. Я не пытался понять, что же в его действиях больше: беспокойства за старика, любопытства к тому, куда нас привезли или зарождающейся симпатии к еретичке. В первое верилось с трудом. Неффел являлся неплохим парнем, но и святым, по типу Авигеи, не был никогда. Второе казалось более возможным, однако, в то же время он был юным мужем, что ещё не познал тепло женского тела и его чресла, без сомнения, предательски тянули его в вероотступничество.