Кроме того, упоминание осколка Хроногресса, древней машины, что во время грядущего Праздника Чистых Небес должна была на время избавить Кеплер от проклятия вечных, несущих в себе скверну изменений, туч, напомнило мне об истинной цели нашего пути.
Согласно приданиям, частицы этой древней машины могли поглощать и нейтрализовать практически любую магию, а ведь нечто очень похожее я зрел в своем видении, где двое безликих странников принесут сердце тьмы из-за пределов нашего мира. Они искали этот осколок и именно он должен был стать платой за оружие, на которое указал мне Кхулос. А ещё, в видении была серомордая гончая, в образе которой угадывался упомянутый только что серолицый. Видимо. он тоже важен для грядущего, а раз так, придется ещё и его тащить с собой.
Дело за малым: бежать из рабства, выбраться за пределы города и скрыться в ледяных объятиях зимней ночи, полной кровожадных, голодных хищников. Впрочем, последнее как раз могло сыграть на руку, вряд ли найдётся много желающих броситься в погоню за городские стены сейчас.
Как следует поразмыслить над всем этим мне не удалось. Покончив делить одежду убитого, толпа падальщиков стала медленно поворачиваться в нашу сторону. Вернее в сторону женщин. Ими двигал не голод, ибо они даже не прикоснулись к мясу покойного, но похоть.
Заметив происходящее, некоторые из новоприбывших рабов, что ехали в других телегах, так же подобрались, предчувствуя скорый дележ живой добычи. Но едва первый из оборванцев, злобно зарычав, бросился вперед, на его пути, к всеобщему немому удивлению, оказался Пиш. В глазах того пылала ярость, хотя смотрел он не на приближающегося, а на тех, кто терзал в пути Авигею и которые готовились приняться за старое, но уже с новыми жертвами.
Впрочем, даже обуянный злостью, чахлый старичок не мог сдержать нападавшего и все, на что у него хватило сил, это что есть мочи вцепиться в покрытую гнойной коростой кожу насильника. Вдвоем они рухнули в чавкающую грязь, а рассвирепевший от подобной наглости, раб принялся, что есть сил молотить Пиша ободранными кулаками.
Моя рука метнулась к дерущимся и с хрустом сжала шею ублюдка, избивающего нашего бывшего наставника. Иногда даже я сам забывал, какой на самом деле силой обладает мое сухощавая плоть. А уж видеть, как подобный мне, без труда, отрывает от земли человека, попутно сворачивая тому шею и без малейшего напряжения запускает уже мертвое тело в полет на десяток шагов, наверное и того чуднее.
Остальные выродки, подзадоренные было начавшейся схваткой одного из них с немощным стариком и уже готовые броситься следом в драку, разлетелись в стороны, сбитые с ног обмякшей куклой, секунду назад бывшей их товарищем. Они с неподдельным ужасом смотрели в мою сторону. Я же рывком поднял все ещё барахтающееся в грязи Пиша и строго взглянув на не в меру осмелевшего «защитника», кивком приказал тому вернуться к Меченым Кровью.
Нет, я не переживал за старика. Его поступок был не просто наивен, но опасно глуп, ибо скорее распалил нападавших, да ещё привлек к нам ненужное внимание. Но Пиш был нужен нам, так как легко завоевывал доверие слуг падшего, что разумеется отражалось на отношении тех и к остальным из нашего выводка. Холодный расчет, ничего более.
К несчастью, произошедшее не осталось незамеченным и множество пальцев с противоположной стороны решетки теперь указывало на меня. Я раздосадовано вздохнул, окончательно отбрасывая мысли о скрытом наблюдении за слугами Вайлеко, на ходу стараясь сообразить новый план.
Ждать стражей долго не пришлось, те появились, когда в бражном доме уже назревала драка за право выбора бойцов, а горящие капли жира то и дело с шипением падали в истоптанную грязь каземата. Как и в прошлый раз, двое охранников остались у дверей, выставив впереди себя шипастые навершия булав на длинных древках, в то время, как старший, по одному, вытаскивал рабов на арену.
Первым выпало идти мне. Колодки упали с моей шеи у самых врат и едва я почувствовал обжигающее прикосновение эфира к душе, как тут же заставил брата обернуть вокруг меня воздушный щит, дабы порошок рьян травы не смог коснуться меня. Стоило этой заразе коснуться даже просто кожи, как разум покидал воинов, а магов превращал в безумных и одержимых, которые сыпали чудными, мало на что похожими чарами.