Стараясь не отстать, я принялся плести собственное заклятие, положив, что перемалывающего кости торнадо, рожденного в центре лежбища, окажет нам немалую помощь. Однако, сколько ни пытался, мне никак не удавалось заставить энергии повиноваться. В чем причина того, что нити стихий стали скользкими, словно рыба в пруду, выскальзывали из рук, понять никак не получалось.
Брат, чей череп я даже перестал перекатывать в ладони, безуспешно ловя хвосты эфирных комет, проносящихся мимо меня, проснувшись, тут же не преминул высказаться в своей едкой манере:
«Что, силёнок не хватает даже на такую малость? Какой из тебя слуга Кхулоса, авгур-воитель? Ты - позор храма, не достойный, даже чтобы задницу его неофитам подтирать.»
На этот раз ему удалось задеть мое самолюбие и без того покоробленное неспособностью сплести простенького заклятия, и я с лихой злостью бросил в ониксовый череп вытекающие сквозь пальцы потоки едва ухваченной силы.
Эмпирии, переполненные ненавистью, вцепились в сотворенные мною чары, будто только и ждали их. Впрочем, так оно и было, братец сумел таки меня перехитрить, а потому теперь вместо аккуратного, нацеленного заклятия, должного сотворить всесокрушающие ветра в самом центре клубка монстров, беснующаяся стихия рванулась в стороны от меня, наполняя собою весь неширокий проход.
Ту часть отряда, что мы оставили позади просто выдуло обратно в зимнюю ночь. Идущих же впереди, бросило навзничь, протащив не меньше двух десятков шагов, попутно впечатывая в стены. Скофнуг, уже почти достигший самого логова, так вовсе оказался брошен в самый его центр, откуда тут же раздался сотрясший пол взрыв.
Однако, это была лишь малая часть высвобожденного заклятия, основной удар пришелся в стороны от меня. Подобная сила должна была раскрошить скальную породу, что песок, заживо похоронив меня под завалом. И под звонкий треск разбегающихся в стороны трещин, за оплывшими минеральными наростами проступил синевато-серый монолит неизвестной мне породы. Обнажались правильные геометрические формы, скорее вышедшие из-под резца мастера, нежели созданные природой. И что было ещё чуднее, они без особой сложности сопротивлялись ярости моего брата. Клыки заклятия, превращавшие все окружающее в пыль, стали бессильно крошиться о внутренний слой стен, скрывавшийся под каменными наростами.
Не найдя выхода, ураганный ветер смял меня, словно сухой тростник, бросил оземь, начав по капле выдавливать жизнь. Руны, на вбитых в мое тело чугунных костылях, вспыхнули защитной вязью, пытаясь погасить убийственные чары. Их едва хватило, чтобы спасти мою жизнь, но на долю мгновения я ослеп и оглох, чувствуя обжигающе ледяное касание на моих плечах, будто кто-то тянул меня в болотную трясину, из которой уже никогда не выбраться. Это чувство было мимолетным, защитные скрепы откинули лапы умертвия от моей души, но я успел прочувствовать всю силу ненависти, что алкала утянуть меня в загробный мир. Кому она принадлежала, догадаться было не трудно, даже сквозь забытье ощущался раскалённый от ярости ониксовый череп в моей руке.
Мародёр, коего сородичей многие почитали за тупых варваров, раньше меня, опытного колдуна, понял, что недаром Деспоты держат возле верного пути побега стаю своих ручных гончих, вместо того, чтобы просто обрушить своды пещеры. Видимо в этих холмах находились осколки старого мира, разрушенного войной во времена Рубикона. Неповторимые чудеса того времени и по сей день можно было найти в разных уголках Кеплера, но вот повторить или даже понять, как они были созданы, было ныне живущим уже не под силу. Судя по всему, вокруг нас раскинулись древние руины, лишь сокрытые в наросших за прошедшие века каменных доспехах, но не утративших свою былую крепость. Небесная Гора, наподобие той, которая как я чувствовал, собирается сейчас на востоке, единственное, что могло уничтожить подобное место. Простым же колдунам недоставало для того силы и знаний.
Досада охватила меня, тут же сменившись стыдом и сожалением. Вначале не понял лежащую на поверхности причину, отчего правители Рабского Рынка сохранили этот подземный путь, а после и вовсе попался на крючок брата, сыгравшего на моей гордыне. Лишь то, что мы оказались в подобном месте, спасло меня, да и многих прочих из нашего отряда, от верной гибели.