«Ты стал слаб. В тебе больше нет той холодной уверенности, с которой ты вонзил клинок мне в спину.» - в словах брата не прозвучала ни намека на злорадство, он просто констатировал факт, каким меня видел. Впрочем, мы оба изменились. Словно наши с ним мысли сначала слились воедино, а после и вовсе поменялись местами. Однако, он был не прав. Я не ослаб, просто теперь не позволял ненависти с честолюбием управлять моей судьбой, видя причину событий и их следствие.
Ошибка метущегося духа, посчитавшего за слабость то, что на самом деле ею не являлось, несколько улучшила мое настроение. Да и какой смысл изводить себя, если все давно предрешено высшими силами. Я развернулся, собираясь спуститься к остальным, но едва миновал с полпути, как чьи-то ледяные пальцы ухватили мою руку, держащую череп брата.
Это оказался Ютар и мне стоило немалых усилий остановить лезвие меча, уже несущееся к его шее. Он явственно дрожало от холода, словно ворон на насесте наблюдая за остальным отрядом с одного из верхних ярусов, но даже не думая подойти погреется возле огня. Лик его, едва различимый в зловещих рыжих отблесках, оказался бледен и задумчив. Он был погружен в себя, даже не заметив, что я едва не снес ему голову.
- Ты веришь Клифу? - ни с того, ни с сего спросил он меня. Его тело странно подергивалось, а глаза, с заполнившими белки зрачками, слепо пялились сквозь пространство.
Я аккуратно опустил меч, чувствуя, как чужие пальцы разжимаются на запястье, ответив:
- Доверие - дар зело ценный, негоже подносить его недостойным.
Взгляд Ютара перестал быть пустым, он поднял глаза на меня:
- А мне?
- Как и любому из нашего выводка. - уклончиво ответил я. - Зрю, нет мира на душе твой собрат, что мучает тебя?
- Сомненья. - последовал короткий ответ.
В бытность послушничества, в минуты тягостных раздумий, мы обращались к наставникам, но ныне Пиш все время находился рядом с женщинами, те уже почитали его, словно мудрого отца. Видимо Ютар, не в силах раскрыться перед всеми, теперь страдал от невозможности избавиться от мыслей, смущавших его разум. Неужто во мне он полагал найти того, кто сможет разрешить его метания? Пустая затея. Что я мог ему сказать, сам едва избавленный от тех же размышлений простой попыткой забыться, так и не увидев выход. Оставалось обратиться к воспоминаниям времен послушничества, когда выводок ещё обращался среди мудрых учителей:
- Тропу судьбы своей мы зрели, сворачивать с её уж поздно. - приходилось осторожно подбирать слова, недалеко были меченые кровью, не хватало после стольких трудов утратить их доверие. - Сомнения отринь Ютар, они лишь путают жреца, сбивают с веры. Нет проку в них.
Надо сказать, ни разу до событий в Рабском Рынке, никто не замечал за птенцом нашего выводка способности починять чужую волю, превращая живые создания в свои марионетки. Красть чужие секреты - да, исподволь следить за кем-то - постоянно, но порабощать разум - никогда. Скрывал ли он сей талант или тот открылся в самый тяжкий момент его жизни, неведомо, но вот что было видно невооружённым взглядом, так это то, как ныне изменился Ютар. Словно вся тяжесть прожитых лет тех, кого он заставил повиноваться, легла на его плечи, открылась, заставляя прожить не только свою, но и чужие жизни. Пока я сам был при смерти, мне было не до того, однако теперь я видел это ясно.
На ум пришло одно из старых наставлений Пиша, в котором он призывал в минуты тяжких дум обращаться к работе или сосредотачиваться на чем-то другом. Я тут же напомнил об этом своему собрату, предложив тому, к примеру, обратить взор его разума на ушедших уже довольно давно наемников.
- Я больше не чувствую их. - внезапно ответил тот. - И не Небесная Гора тому виной, почти все люди Серолицего, как и он сам, исчезали один за другим во вспышках боли.
- Почти все? - я обратил внимание на оговорку. Странно, в видении именно раненая безносая гончая должна была привести к нам незнакомцев.
Синюшные пальцы Ютара сплелись замком на уровне живота, он конвульсивно дернул головой, посмотрев мне в глаза:
- Да и по следу последнего из них к нам идут те, кому здесь быть не должно. - я мог поклясться, что он хотел добавить что-то ещё, нечто, что даже будучи недосказанным, холодной изморозью прошлось вдоль моего хребта. Уж не прочел ли этот червь мои собственные мысли? Раньше я такое непременно почувствовал бы, но теперь ... - Как ты сказал Баал? Тропу мы зрели, сворачивать уж поздно? Не так ли?
Мы сверлили друг друга взглядом и ненужно было быть вором секретов, чтобы понять, о чем мы оба думаем. Я размышлял, не стоит ли тут же, пока ещё Ютар не успел сболтнуть никому лишнего, оборвать его жизнь. Он же ждал моего решения, а его скрючившиеся вороньими когтями пальцы что-то нервно теребили на поясной перевези.