С трудом отводя очередной удар, просвистевший так близко, что воздух холодил кожу лица, я почувствовал, как спина упирается в угловатый камень стен. Наклонившись, удалось увернуться от острой кромки щита, едва не перерубившей мне шею, но лишь для того, чтобы тут же получить коленом по лицу и откинувшись, вновь удариться о стену уже затылком. Мир расплывался, в голове шумело.
Конец? Застыло в страхе сердце.
Конец. Бесстрастно согласился разум.
«Конец!» - радостно воскликнул голос в голове, когда череп готов был уже выпасть из ослабевших пальцев.
Звук разрываемой плоти, сквозь которую проходит орудие смерти, наполнил залу. В меня что-то врезалось, а шею обхватила могучая рука, сжав ту, будто кузнечные клещи и бросив меня на землю, принялась душить. Однако боли я не чувствовал.
Опять послышалось, как меч терзает чьё-то тело, а мне в лицо плеснуло горячей, свежей кровью. Едва не захлебнувшись я начал кашлять, отбросив фламберг и тщетно пытаясь разжать стальную хватку у себя на шее. Сознание гасло. Но в третий раз раздался звук удара, а силуэт остроконечного клобука, нависший над моим лицом, резко дернувшись, отлетел в сторону, вместе с головой прелата.
Хрипя и задыхаясь, я едва мог пропихнуть хоть каплю воздуха сквозь пережатую гортань, но к радости моей, зрение постепенно стало возвращаться. В наступившем полумраке, едва разгоняемого разорённым кострищем, мне удалось разглядеть склонённого надо мной Велизария. Одной рукой он удерживал клинок, лишивший Альманзора жизни, второй, помогал мне избавиться от крепкой, даже в смерти, хватки ревнителя пророчеств.
Все прочие молча пялились на нас.
- Благодарю, брат, за спасенье.
- Не стоит, я давно хотел снести бошку этому чертовому психу. Ещё когда мы были в храме. - Вел усмехнулся, натянуто и скорее чтобы ободрить меня.
Я огляделся, внезапно вспомнив про упавшего наставника:
- Пиш?
- Я тут ... я в порядке. - охая, глухо отозвался старик, которого поддерживали с двух сторон девушки. Он был мрачнее тучи.
- Нам надо уходить отсюда, это чертово место сводит нас поочередно с ума. - разум быстро подсказал, что случившееся можно было попытаться обернуть себе на пользу. В конце концов, мало ли какое проклятие могут хранить в себе древние руины.
Тот, с грустью посмотрев на убитого прелата, кивнул, вновь засобиравшись наверх.
Глава 10. Дороги, Которые Мы Выбираем
Умывшись противно липким снегом, стирая остатки крови с лица, я повернул обратно к пилону. Бродить ночью одному, казалось не лучшей идеей и пара полых духов уже скользили неподалеку, точно стервятники в пустыни, ожидающие, когда путник, изнемогая, упадет. Их сотканные из абсолютного мрака тела, огранённые тусклым ореолом, будто тени чудных зверей, едва различались во мгле, напоминая, что даже в этой глуши не стоит тешить себя иллюзией безопасности. Однако, быть среди тех, кто со страхом и подозрением таращится на тебя, казалось ещё неприятней. Гнетущее недоверие сейчас окутывало людей, укрывшихся внутри древнего павильона, а потому возвращаться внутрь совсем не хотелось.
Смерть давно стала обыденностью, с охотой забирая любого, кто попадется у неё на пути. На этот раз она едва не дотянулась до меня самого. Страха я не испытывал, какой смысл бояться неизбежного, как и сочувствия к Альманзору, позволившему слепому фанатизму затопить свой разум. Ко всему прочему, мое сердце теплых чувств так же не питало. Если поразмыслить, то даже с Велом нас когда-то соединила не симпатия, а необходимость прикрывать друг другу спину, просто мы друг для друга оказались меньшим из зол. Погибни он и я не уверен, что это принесло бы мне много печали, разве что раздражения от необходимости вновь искать того, кому можно хоть немного доверять. Кто-то назвал такое отношение бессердечным, но это лишь здравый прагматизм, без которого в нашем мире выжить невозможно. В Кеплере не так сложно умереть за кого-то, как найти того, за которого стоило бы умереть.
«Именно так ты оправдывал себя, вонзив клинок мне в спину? Ты никогда ни о ком не думал кроме себя самого, самовлюбленный ублюдок. Все вокруг, лишь инструменты для твоей игры. Не так ли?» - разочарование от нашей с ним вновь отсроченной встречи сквозило в словах брата.
Не удостоив его ответом, я продолжал размышлять, отметив про себя, что самовлюбленным меня назвать вряд ли можно, а вот целеустремленным, пожалуй. И именно последнее качество не давало сейчас покоя, ведь с каждым ушедшим в вечность птенцом, шансы исполнить волю Кхулоса резко сокращались. К тому же, доверие меж мечеными кровью и выводком подорвано. Вот что поистине тревожило.