Фотографу Уильяму Вудфилду, коллеге Хаймса, повезло больше. Готовя статью о роскошном частном самолете Фрэнка Синатры, он недавно воспользовался услугами вертолета для съемок с воздуха. Вертолет, о котором шла речь, часто нанимали Синатра и Лоуфорд. После смерти Мэрилин не прошло и трех дней, как Вудфилд снова навестил в Кловер-Филд, Санта-Моника, возившего его пилота. Кловер-Филд — ближайшая от дома Лоуфорда взлетно-посадочная площадка.
Вудфилд говорит, что отправился к пилоту под предлогом, что хочет собрать материал для статьи об использовании вертолетов известными личностями. Эту идею он высказал еще во время их предыдущей встречи. Она обещала дать пилоту и его компании хорошую рекламу, поэтому тот оказался сговорчивым и не стал возражать, когда Вудфилд попросил у него разрешения полистать бортжурнал вертолета якобы для того, чтобы найти имена знаменитостей, пользовавшихся вертолетом в последнее время.
Тихо устроившись над журналом, он в поисках записи, фиксирующей события роковой августовской ночи, перевернул несколько страниц и нашел то, на что не смел даже надеяться. Запись, сделанная в ночь смерти Мэрилин Монро, гласила, что транспортное средство было арендовано для доставки пассажира из особняка Лоуфорда в главный аэропорт Лос-Анджелеса.
«В журнале, — вспоминает Вудфилд, — стояло время после полуночи, кажется, что-то между двенадцатью и двумя часами ночи. Было ясно, что вертолет из Санта-Моники доставлял Роберта Кеннеди».
Хаймс и Вудфилд поняли, что наткнулись на интересные сведения. Запершись в маленьком кабинетике в доме Хаймса, они позвонили в офис Роберта Кеннеди в Вашингтоне. Они рассказали помощнику о том, что узнали, и спросили, не хочет ли министр юстиции прокомментировать данные сведения, «чтобы поставить в этой истории точку». Ответ не заставил себя долго ждать. Им сказали, вспоминает Вудфилд, что «министр юстиции будет благодарен, если вы замнете эту историю».
Полученные сведения Хаймс передал по телефону в нью-йоркскую редакцию газеты «Геральд Трибьюн». Через час ему позвонил старший редактор и поздравил с успешным расследованием. «Хотя мы республиканская газета и нынешний год является годом выборов, — сказал редактор, — история эта нанесет президенту неоправданный удар. Он окажется виновным... Поэтому мы ее в свет не выпустим».
В газетах еще долгое время печаталась информация о взрослой жизни Мэрилин, а единственная серьезная попытка расследовать ее смерть была подавлена. Начался двадцатилетний период недомолвок и полуправды.
Сегодня, впервые принимая во внимание все свидетельские показания, мы в состоянии воссоздать последние дни и часы жизни Мэрилин. Оказывается, на протяжении многих месяцев она имела половые отношения то с президентом, то с Робертом Кеннеди. Обоих братьев и Мэрилин друг в друге поначалу привлекал звездный блеск. Звезды, сиявшие в соседних галактиках политики и шоу-бизнеса, испытывали друг к другу взаимный интерес. Братья, воспитанные в условиях, когда не знали отказа ни от одной женщины, которую возжелали, сначала не распознали в Мэрилин женщину, от которой исходила двойная опасность.
От Мэрилин исходила опасность, которой просто не могло быть у менее знаменитых любовниц, какой была, например, Юдит Кэмбелл. Все обвинения в любовных связях, если не имелось доказательств, запечатленных беспристрастным оком объектива, легко можно было отвести. В те дни, когда история еще не знала Уотергейта и когда общественные деятели пользовались безоговорочным доверием, голословные обвинения в связи с большинством женщин даже не удостаивались опровержения. Но Мэрилин Монро не относилась к их числу — имя ее само по себе было силой, как и имя братьев Кеннеди.
Кроме того, дополнительную угрозу таила нестабильность душевного состояния Мэрилин. Весьма сомнительно, чтобы за красотой и умом кто-либо из Кеннеди мог рассмотреть пошатнувшуюся природу ее личности. Природу, которая, как выразился позже ее психиатр, должна была неминуемо привести ее в лечебное заведение, не носи она имени Мэрилин Монро.
Со своей стороны, Мэрилин, теряя связь с реальностью, возможно, грезила, что отношения с Кеннеди могут вылиться во что-то серьезное и постоянное. Из некоторых ее высказываний, обращенных к друзьям, можно заключить, что она обнадеживала себя призрачными иллюзиями. После двух браков с великими американскими звездами спорта и культуры она полагала, что может получить главный приз — одного из Кеннеди в качестве супруга.
В моменты просветления Мэрилин, вероятно, понимала полную невозможность такого будущего. Встречи с президентом всегда носили спорадический характер; к лету 1962 года она, должно быть, поняла, что этот интерес, страстный, но бездумный, чуть-чуть выходил за пределы его привычного удовлетворения собственных прихотей. Тогда появился Роберт Кеннеди.
Министр юстиции никогда не пользовался репутацией бабника, как его брат. Возможно, их отношения начались с его стороны как акт спасения, как попытка направить ее эмоциональное состояние в нормальное русло. Но вскоре, вероятно соблазнившись возможностью пойти по стопам брата и насладиться сексапильным призом, Роберт попал под влияние мерцающего света тонкой души Мэрилин. Их роман длился несколько месяцев. Потом, не в последнюю очередь, испугавшись потока сообщений, согласно которым преступные элементы намеревались воспользоваться слабостью братьев Кеннеди, министр юстиции предпринял попытку разорвать отношения.
Сделать это оказалось нелегко. Окунувшуюся с головой в отчаяние Мэрилин трудно было сбросить со счетов. Требуя непрестанного внимания, она стала сущим наказанием, и, как выразился Роберт Слэтцер, ради того, чтобы удержать мужчину, она была способна пригрозить разоблачением.
Похоже, обязанность зятя Кеннеди Питера Лоуфорда состояла в том, чтобы нейтрализовать опасность. Сам он был существом слабым, человеком, склонявшимся то к своим связям с Белым домом, то с преступным миром. В число его знакомых входил Сэм Джанкана. Чтобы успокоить Мэрилин, он чаще, чем следовало бы, возил ее в места, кишевшие недругами Кеннеди, каким было казино «Кал-Нева-Лодж». Именно там провела она свою последнюю неделю жизни, злоупотребляя спиртным и лекарственными препаратами, недоступная для единственного человека, который, возможно, смог бы спасти ее, оттащив от края пропасти, в которую она скатывалась. Речь идет о Джо Ди Маджо.
В последнюю пятницу, когда Роберт Кеннеди прибыл в Сан-Франциско, мольбы Мэрилин, похоже, достигли пика. Вероятно, вообразив, что смог бы вразумить ее, министр юстиции в середине дня в субботу нанес кратковременный визит в Лос-Анджелес. Очевидно, он посетил ее в доме в Брентвуде, чтобы только сказать, что их отношения не могут больше продолжаться, после чего удалился, намереваясь провести вечер в особняке Лоуфорда или еще где-нибудь.
Не в силах смягчить душевную боль постоянным приемом транквилизаторов, Мэрилин позвонила своему психиатру доктору Гринсону. Она сообщила ему, что вечером ожидала увидеть Роберта Кеннеди, но была отвергнута. Гринсон попытался успокоить ее, как поступил бы на его месте любой. Уезжая, он полагал, что преуспел в этом.
Оставшись одна с телефоном и таблетками, Мэрилин в надежде получить помощь сделала ряд телефонных звонков. Кого-то из друзей не оказалось дома, кто-то не понял, что на этот раз ее отчаяние имеет иную окраску. Повторные звонки Роберту Кеннеди и безумные попытки связаться с ним посредством Питера Лоуфорда эффекта не принесли, Кеннеди не появлялся. Как большинство мужчин и женщин, желающих отделаться от возлюбленного, он, вероятно, думал, что наиболее безболезненным способом является жесткость и неприступность. Кроме того, он больше не мог позволить себе подвергаться опасности быть разоблаченным недругами и не мог рисковать, посещая дом Мэрилин.