- Это все бог и его слуги? – спросил Савелий, глядя на величественный иконостас высотой с двухэтажный дом. От выставленных в несколько рядов пестрых изображений рябило в глазах.
Бабка сокрушенно всплеснула руками. Прошипела:
- Хоссподи, прости отрока бестолкового! Какие слуги, окстись, ирод! Апостолы енто, святые, угодники да великомученики.
- Значит, бога здесь нет?
Бабка издала горловой звук, истово закрестилась, шепча молитву.
Савелию ответил лысый мужик, стоящий у соседней витой конструкции со свечками.
- Вон, парень, бог. Второй чин видишь?
- Чего?
- Чин. Ряд икон, то есть, по-нашему. Второй снизу ряд, и по центру.
Савелий недоуменно глянул на центральную икону. В окружении каких-то странных вензелей и символов виднелась плоская фигура сидящего человека в длинных одеждах и с золотым кругом за головой.
- Это создатель? Тот, кто дал заповеди?
- О, да ты уже подкованный малый, - удивился лысый. – Нет, это бог-сын. А создатель – бог-отец. В общем, там сложно, долго объяснять.
- А бог-отец где? – вопросил Савелий, завертев головой.
- Бога-отца рисовать нельзя. Запрещено. Некоторые рисуют, но это неправильно. Здесь ты его не увидишь.
На них зашипели со всех сторон молящиеся тетки в черных платках. Лысый виновато поклонился иконостасу и ретировался к выходу.
Савелий еще долго вглядывался в центральную икону, понимая, что здешние картинки не помогут его расследованию. Печальный бородач с золотым кругом навряд ли имел хоть какое-то отношение к жизненным неурядицам Савелия. Как и к непотребствам, описанным на первых двухстах страницах толстой книжки.
Выходя из храма, Савелий дернул бабку за рукав.
- Баб, а у тебя на иконах в сундуке бог-отец нарисован? Ты их поэтому прячешь?
От тяжелого подзатыльника он чуть было не скатился с лестницы в сугроб.
- Да что ж ты за горе такое! Только и знаешь, что бабку позорить! Еретик ты, вот ты кто! Потому бог тебя и наказыват! И будет наказывать! Тьфу!
Савелий отряхнулся, поднял упавшую кроличью шапку и понуро побрел вслед за бабкиной тенью, слушая долгий рассказ о своем религиозном непотребстве и строя дальнейшие планы насчет получения достоверной информации.
Не прошло и полугода, как Савелию, наконец, представился случай забраться в бабкин сундук.
Бабка слегла. Неделю она валялась на скрипучей высокой койке, ежеминутно охая и стеная. Затем приехала скорая с носилками и двумя веселыми бородатыми врачами и увезла ее в больницу. Сундук остался без присмотра. Целый день Савелий ковырял замок гвоздем и шилом, прислушиваясь к щелчкам и скрежету. Замок был таким же старым, как и сам сундук. С непонятными проржавевшими выступами, вензелями и трещинами, куда за долгие годы набилась позеленевшая грязь. Такие же вензеля были на кованых углах сундука и железных пластинах, скрепляющих рассохшиеся деревянные стенки.
После нескольких погнутых гвоздей замок крякнул и отвалился. Знакомый плотный запах уже стоял в ноздрях, мешая дышать. Савелий с трудом поднял обитую железом крышку.
Сундук был забит всевозможным хламом, выцветшим тряпьем, полотенцами, маленькими коробочками с росписью под хохлому. Справа стояли два деревянных чемодана, наполненные старой одеждой. Слева, за перегородкой, кучей валялись какие-то разнокалиберные железки. Сверла от дрели, крышки от металлической посуды, ржавые детали непонятных механизмов, черный угловатый утюг, сломанные настенные часы с отвалившимися стрелками. Внутренняя сторона крышки была вся заклеена картинками, древними открытками и пожелтевшими фотографиями. На одной из фотографий Савелий узнал бабку Клаву, молодую, в длинном черном одеянии и черном платке. В руках молодая бабка держала корявый шест, с верхушки которого свисала рваный лоскут, смахивающий на чей-то хвост.
Иконы лежали в центре, на стопке белых полотенец. Их серебряные оклады покрывали темные пятна многолетней грязи. Витиеватые края рамок были погнуты и кое-где разодраны, словно их грызли. Савелию даже показалось, что он различает следы зубов.
Потрескавшаяся лаковая поверхность икон была совершенно черной, только по более светлым, коричневым, темно-синим и зеленоватым линиям, можно было различить изображение. На одной иконе угадывался старик, склонившийся над холмиком с какой-то непонятной постройкой из квадратных кирпичей. За головой старика, также как и на иконах в церкви, виднелся круг, когда-то выложенный золотой фольгой. Теперь от золота оставалось только несколько блеклых чешуек. По периметру иконы вилась лента непонятных значков, из которых Савелий узнал только изуродованную букву «а».