— Да, десять лет «перестраивались», жильё не поддерживали — вот и стало ветхим, — усмехнулся Виктор. — Расселяют! Распихивают по малосемейкам у чёрта на рогах! Особенно когда «красный петушок» помогает. Сидишь на узлах на свежем воздухе и соглашаешься на любой вариант.
И он со злостью сплюнул, «стрельнув» окурком. Хищно рассыпая искры, он описал в воздухе дугу и упал в снег…
Постепенно, вслед за кошкой и старушкой, они знакомились и с другими обитателями домика.
Окутанными морозной дымкой утрами, когда горящие на солнце сосульки домика еще не начинали плакать, на ветхое крылечко выходила девушка в короткой шубке, с сумочкой через плечо. Похоже, студентка. Надевая рукавичку, она смотрела на то, как позванивали друг о друга ледяные гирлянды вчерашней капели на ветках клёна, по которым прыгали синички, весело сбегала с крыльца и скрывалась за углом. Иногда её провожала беленькая, похожая на болонку собачка. Она быстро возвращалась, пулей вылетая из-за сугроба, и начинала звонко лаять на синичек. На крыльце появлялась знакомая старушка, впускала собачку в дом.
Ближе к вечеру во двор выходил мужик средних лет в камуфляжной куртке. Он шёл к лепившимся друг на друга деревянным сарайчикам, к которым вели похожие на ущелья тропинки в высоких сугробах, открывал свой и подолгу чем-то побрякивал, копался в нём.
Две-три пожилых женщины устало проходили с тяжёлыми сумками по тропинке к крыльцу, а в большом осевшем сугробе в углу двора пацан лет десяти копал пещеры, строил крепости и швырял из них снежками в двери сараев…
Высившийся над всем этим «монстр» с каждым днём все ярче сверкал остекляемыми лоджиями, пластиковыми окнами. Его будущие обитатели подъезжали на «мерседесах» и «тойотах», посвистывавших, как канарейки, системами дистанционного закрывания дверей. Вокруг «монстра» оттаивали кучи строительного мусора. Они напирали, валили ветхий заборчик «домика окнами в сад». Наступающая краснокирпичная жизнь катила перед собой мусорный вал.
Работу закончили в середине мая. Подобрали «сопли»-недоделки, прибрались, увезли инструмент. Виталий Сергеевич назначил время — к десяти утра привезёт расчёт.
Ясным майским утром, впервые за много месяцев праздные, они пришли на своё рабочее место, за одну ночь вдруг ставшее бывшим. То, что когда-то было «пещерой», с которой они почти сроднились, превратилось в чужую собственность, величественную, как дворец вельможи, и уже не Виталий Сергеевич, а они чувствовали себя в ней инородным телом. На покрытом новеньким ламинатом полу огромных комнат лежали квадраты яркого солнца. Оно падало из снежно-белых пластиковых окон, на месте которых когда-то стояли припорошённые снегом деревянные рамы с выбитыми стёклами, пятнало безупречно ровные стены в модных структурных обоях. Над всем этим, как небеса, тускло отсвечивали серо-голубой немецкой краской подвесные потолки с встроенными светильниками… В комнатах стоял запах свежей краски, в тишине о двойной стеклопакет окна билась первая муха.
— Духота, — сказал Виктор. — Пойдём на балкон, курнём … на прощание.
Они открыли дверь на лоджию, в квартиру вместе с шумом утреннего города ворвался запах молодой зелени, цветущей черёмухи. Вся белая, как невзначай присевшее на землю маленькое облако, она стояла во дворе «домика окнами в сад», и весь мир был наполнен её ароматом.
— Дожил старикан до тепла, — закуривая, Виктор облокотился о нагретые солнцем перила лоджии. — Ах, хорошо!
Чувствовалось, что лето близко, словно притаилось за соседними девятиэтажками: не сегодня-завтра вдруг поднимется из-за крыш вместе с утренним солнцем и накроет город. «Домик окнами в сад», казалось, тоже чуял его, смотрел бодрее, как старик, которого отпустила хворь, и который думает: «А что, может, поживу ещё маленько?..» Клён, зимой топыривший над крышей голые ветки, выкинул свежие листочки, кисточки фиолетовых соцветий, закрыл почти полдома. Окошко вросшего в землю первого этажа было открыто, молодые лопухи и крапива уже заглядывали в него, склоняясь над подоконником. На нём лежала раскрытая книга, рядом, на своём месте, сидела рыжая кошка. Вот она встала, потянулась, выгнув дугой спину, и сошла с подоконника прямо в лопухи…
Три месяца назад, глядя на заметённый снегом двор, они подумать не могли, что он окажется таким зелёным, и впрямь похожим на сад. Клён, черёмуха, которая из пучка торчавших из сугроба голых веток превратилась в развесистую красавицу, молодые, зимой почти похороненные под снегом вербочки вдоль забора, россыпи одуванчиков…