И верно, Сиволап нашел для себя дело. Вернувшись в бой, он увидел, что обстановка изменилась, — пехота шла в наступление по озеру. Из-за сильного лобового огня пехотинцы не могли продвинуться по открытой местности. Тогда Сиволап посадил в машину и на броню тринадцать пехотинцев и быстро повез их вперед. Башня надежно укрывала бойцов от пуль. Доставив своих «пассажиров» на занятый нами рубеж, Сиволап заметил пять раненых, ожидавших эвакуации. Он подобрал их, разместил на этот раз перед башней, чтобы она снова служила укрытием, и благополучно отвез в тыл.
Таких рейсов он сделал несколько. К концу боя пехотинцы, завидев его машину, уже встречали Сиволапа возгласами:
— А вот наш любезный санитар!
Белофинны отступили на 6 километров. Когда наши части догнали врага, Сиволап по приказу командира батальона стал доставлять боевым машинам горючее и боеприпасы, сокращая тем самым их поездки в тыл.
Так он работал, пока его машина не получила вооружения и нового командира.
Вплоть до заключения мира пробыл Иван Сиволап на фронте, в непрерывных боях. Он ни разу не был ранен, хотя из экипажа за это время выбыло четыре человека. За всю войну его машина не знала ни одной вынужденной остановки, — если не считать случаев с минами и снарядами. Всего сменил он одну машину, которая подорвалась на мине, на второй же, разбитой снарядами, поставили новый мотор, отремонтировали продырявленный корпус. На ней Сиволап ездил до конца войны. Это и была известная в бригаде «шестерка», на которой неизменно развевалось переходящее красное знамя с надписью: «Лучшему экипажу».
9 апреля на марше мы встретили знакомого шофера. Он спросил:
— А где же Герой Советского Союза Сиволап?
— Как Герой?
— Ну да! Указ Президиума Верховного Совета есть. В батальоне был митинг. Вся бригада получила орден Красного Знамени, а Сиволап — звание Героя Советского Союза.
Сиволап искренне удивился:
— Я? Мне? Да за что? Не может быть!
И даже увидев газету со своей фамилией, не сразу поверил:
— «Иван Данилович Сиволап», — читал он. — Да, это я… «Присвоить звание Героя»… Нет, это не мне!
И так раз пять перечитал. Потом поверил.
Штурм укрепленной линии начался 11 февраля одновременно на всех участках фронта. У нас прорыв был намечен на левом фланге — там, где было слабое место противника.
Миновав болото, саперы и стрелковые части под прикрытием огня артиллерии растаскивали руками голубые глыбы разбитого снарядами висячего льда. Прячась от пуль за льдины, бойцы заваливали реку бревнами, чтобы сделать проход танкам. Наконец, танки, подмяв под себя проволочные заграждения, ринулись вперед. В нескольких десятках метров от переднего края обороны они наскочили на минное поле.
Чтобы обеспечить проход танкам, я прибыл к минному полю с двумя взводами сапер. В двух десятках метров от меня танк, двигавшийся между кустов, подбросило взрывом, но он остался невредим. Вторым взрывом подбило танк слева, он неуклюже завертелся и стал.
Под пулеметным огнем мы вытаскивали из-под снега четырехметровые чугунные трубы, начиненные взрывчатым веществом.
По тонким, затесанным палочкам, расставленным финнами, чтобы самим не наткнуться на свои же мины, по проволочкам в снегу саперы определили границы минного поля. Наконец, проходы были расчищены и обозначены указателями с надписями.
В два часа ночи мы с командиром дивизии находились в землянке У командира полка, когда позвонил командир батальона Кучинский.
— Я говорю с высоты «Огурец», — возбужденно кричал он. («Огурец» — так называли мы продолговатую лысую вершину на финской стороне, занятие ее решало исход боя.) — Сапер Антонов уже взорвал один дот вместе с гарнизоном. Давайте еще саперов!
У меня было наготове девять саперных команд. Антонов входил в «саперные щупальцы», которые двигались перед стрелковыми частями.
Через пять минут четыре саперные команды были уже на месте. Вместе со своим помощником Довгим я тоже прибыл на высоту «Огурец».
И вот в темноте поднялся столб пламени, глухо прозвучал взрыв. Через некоторое время — второй. Это наши саперные команды рапортовали об уничтожении двух дотов.
После взятия высоты «Огурец» наши части начали окружать высоту «Апельсин». На ней находились сильные долговременные укрепления. Здесь у нас были немалые потери, но высота была взята.
На вторые сутки пехотные и танковые части подходили к третьей укрепленной вершине «Фигурная».