Ватагин командует саперам:
— Зажигай!
Огонь струйкой бежит по шнуру. Вот он подскочил к двери. Легкое шипение. Мгновение тишины… Взрыв!..
Дверь рухнула наземь.
Тревожно озираясь, выскочил наружу какой-то финн.
Бросился на него сверху Кириллов, навалился Ватагин с саперами.
В дыру, образовавшуюся на месте двери, разведчики кинули несколько гранат, чтобы больше из дота никто уже не выскакивал! Пойманного финна связали, уложили в лодочку для перевозки раненых, которую захватили с собой, и — ходу!
Они видели, как к поврежденному доту спешили с разных сторон группы финнов… Где-то вспыхнула паническая стрельба.
Воспользовавшись тем, что внимание противника сосредоточилось на неожиданном взрыве в собственном тылу, наши разведчики довольно спокойно миновали передний край белофинской обороны.
Товарищи в части не знали, куда усадить героев. Потчевали их сладостями, отказываясь от собственного пайка, расспрашивали обо всех подробностях вылазки. В блиндаж приходили все новые и новые люди, настаивая, чтобы им повторили всю историю сначала.
Только сейчас Кириллов почувствовал, что он действительно болен. Он даже отказался от угощения…
В штабе тем временем допрашивали «языка».
С быстротой выстрела облетела дивизию весть о подвиге ватагинских разведчиков. Каждый командир, каждый мало-мальски инициативный боец стал строить собственные планы разведки, захвата «языка», разрушения дота. Пример ватагинцев поднимал людей на новые героические дела, звал к окончательному разгрому врага…
Советское правительство высоко оценило доблесть смелых разведчиков. Ватагину и Кириллову присвоено звание Героев Советского Союза, Герасименко награжден орденом Ленина. Многие другие также отмечены наградами.
Сейчас, через год, мне уже трудно вспомнить все числа, когда ходил в разведку. Точно помню лишь, что ходил шестнадцать раз — до того самого дня, пока не ранили. Единственное, что навсегда врезалось в память, — дата первой разведки, хотя эта разведка была и не так уж интересна.
В первой половине января, после того как мы достигли Хотиненского узла линии Маннергейма и убедились, что без предварительной подготовки не преодолеть его, наша часть заняла оборону. В этот период все активные действия нашего стрелкового батальона, где я работал помощником начальника штаба, свелись преимущественно к разведке.
Каждый раз, ставя задачу разведчикам, я мечтал: «Вот кабы мне с ними пойти…» Конечно, не у одного меня такое настроение было: любой наш командир и боец за честь считал оказаться в разведывательной группе.
Одна такая группа была создана по предложению командира батальона старшего лейтенанта Мешкова (теперь Герой Советского Союза). Товарищи в нее подобрались — один к одному. С такими не то что в разведку — к черту на рога идти не страшно.
Командовать группой было поручено мне, и 18 января я впервые отправился «в гости» к белофиннам.
Ночь — глаза выколи. Вышли в 12 часов. Было это правее Кархулы, у опушки леса. Мост через речонку миновали спокойно— финны нас не заметили. Пошли дальше. Наткнулись на проволочное заграждение. Искушение возникло большое: чего перед ним зря задерживаться, когда нас не обнаружили? — взять да перерезать! Но удалось пересилить нетерпение: разведчику торопиться никак нельзя.
Залегли мы молча возле проволоки. Знаешь, что рядом с тобой свои же, а видеть их не видишь. Только немного погодя глаза привыкли к темноте.
Услышали скрип снега за заграждением. Еще пристальнее вглядываемся. Наконец, разобрали: финские часовые на бугорке ходят. Чуть подальше — другой бугорок, и там тоже часовые. Ага! Значит, мы наткнулись на укрепления. Удачно вышли!
Дождались, пока смолкли шаги часовых (должно быть, они за доты ушли), и в тот же момент перерезали проволоку. Решили: зайдем сперва в тыл, затем с тыла подберемся к этим дотам, да и оседлаем их. А тут наши по выстрелам поймут, в чем дело (или, может быть, связного к ним пошлю для большей верности), подоспеют на помощь, и мы захватим доты.
План был рискованный, но приняли его с воодушевлением.
Однако едва мы перевалили через высотку, как услышали скрежет железа, звон лопат, удары ломов, тарахтенье автомобильных моторов. Грузовики приходили, их разгружали, затем они снова уходили в тыл. Машин было примерно с десяток.