— Ну вот, теперь можете нас обвенчать или нет?
— А тебе надо службу дать. Вот теперь я из девиц обращу двенадцать лебедей, и выбрать из них, которая Марья Царевна. Выберешь, — обвенчать, а нет — голова на плаху. Есть сорок колышков. На двух колышках нет головушек — быть по всему, что вам быть тут.
Обратил двенадцать лебедей. И стучит Марья Царевна у окна. Пропустил Иван Васильевич в комнату во свою, повесил свою головушку ниже могучих плеч.
— Что мне теперь делать? Я теперь сбился в делах своих. Как теперь мне тебя признать между вашими лебедями?
Она и сказала ему на ответ:
— У правого крылышка есть крылышко [58] подольше — замечай меня.
Сейчас в коридор. В коридорах представил своих лебедей двенадцать. Сам сатана сел во стул, сидит во стуле и смотрит на всех лебедей.
— По первый раз сознал ли свою Марью Царевну?
— Никак нет!
Второй раз тоже:
— Никак нет.
Перегонял с места на место.
— В третий раз, последний раз если не узнал — голова на отруб!
В третий раз пошел, признал правое крылышко подольше. Взял её в руки.
— Вот, моя драгоценная судьба — Марья Царевна!
— Узнал! Молодчина в этот раз!
— Та что можете теперь обвенчать или нет?
— Нет, не могу!
— Почему ты не можешь?
— Иди в комнату на старожу [59] — где раньше был.
Приходит в стару комнату, сел во стул, повесил голову пониже могучих плеч да и думает, как делу быть. Сатана ему сказал:
— Вот, я выведу двенадцать жеребенков — все бурые, белогривые. Из двенадцати Жеребенков выбрать. Узды все новые, все одинаково. Вот и выбрать, котора Марья Царевна? — И все двенадцать жеребенков вывел на белый двор.
— Ну ладно, так вот, — говорит, — коли узнаешь — обвенчаю, а нет — голова на плаху!
Сейчас вывел её на двор. Сейчас Марья Царевна поцепалась у окна в его же комнату Ивана Васильевича
— Здорово! Что ты как запечалился? Напейся квасу, молись богу спасу. Утро вечера мудренее… Вот ты смотри правый хвостик: одна волосинка будет подлиннее и покривее.
Он и смотрит, строго смотрит. Усмотрел и узнал в первый раз, также во второй. Перегонял [жеребят атаман] с места на место. Потом [узнал] также в третий.
— Сознал! Действительно, она, Марья Царевна!
И выбрал жеребенка и вывел с белого двора. Не мог сам сатана дознаться, кто хитер.
— Иди во свою комнату. Венчать поманю!
Призывает [Ивана Васильевича] к себе в комнату.
— Слуги мои, верны мои! Стулья, столы, приборы сбирать, самовары наливать!
Иван Васильевич говорит:
— Зачем нам обеды?! Мы пришли дело делать.
Сатана говорит:
— Дать последнюю службу.
— Какую?
— Вот, против моего окна вырубить дачу. Который лес хороший, толстый — окатать[60] в костры, поплоше — сжечь на огне, пенья выкорчить, поснять пшеницы одной ночи: вспахать заборонить, сжать, намолоть и рыбник испекчи, и к девятым утрам к чаю принести пирог с рыбой. Эх как, брат, как он хитер! Не он хитер, а Марья Царевна хитрее его! Повесил головушку пониже могучих плеч. И потом Марья Царевна цепается у окна:
— Ух, Иван Васильевич, что ты голову повесил?
— Да как не весить! Вот одну ночь надо вырубить дачу.
— Напейся квасу, молись спасу. Утро вечера мудренее, кобыла мерина удалее: возку возит и жеребят носит.
Что сделать? Спит он богатырским сном. Сейчас наутро встает, завертывает пирожок с рыбой в белый платочек.
— Ну, иди к нашему хозяину, что он тебе скажет на ответ.
Наш хозяин взял этот пирог, поглядел, с чаем закусил. Осмотрел глазами — все срублено, изжено [61] и вспахано, посеяно и жнитна [62] видать. (Она так сообразила!) Кто что делает. А пшеницу готово принесли — муки-то. Пирог съел, похвалил.
— Вот, сегодняшний день будем венчать вас.
Взял их, обвенчал.
— Идите вы, молодые, на свою комнату, где Иван Васильевич был раньше.
Марья Царевна пришла к Ивану Васильевичу в комнату, легла с ним вместе на кровать. Наутро встала, плюнула слюнку — Слюнка слюнка, отвечай за меня и за Ивана Васильевича. Что спросят, то и отвечай.
Ночью они не переночевали — ночью сдобились [63] и ушли. Взяли в окно и улетели. Приходят там разные девицы самого их хозяина — атамана:
— Вставай, иван Васильевич! Хозяин зовет!
А слюнка отвечает у кровати:
— Вот сейчас встаем.
А потом:
— Умываемся!.. А вот и оболокаемся!.. А вот и исправляемся!
Спогодя маленько, сейчас опять посылает слугу.
— Скоро ли они там?
— Да вот сейчас встаем.
А потом:
— Умываемся!.. А вот и оболокаемся!.. А вот и исправляемся!
Приходит сам атаман, толкает ихние двери. Вытолкнул их двери, у кровати увидел, что отвечает слюнка, а их след простыл. Посылает своих девиц достигать их. Что ни увидите, все берите с собой.
Ну, Марья Царевна говорит Ивану Васильевичу: Припади к земле.
Иван Царевич припал:
— Шум в земле. Не то погода или погоня.
— Это не погода, за нами погоня. Я обвернусь часовенкой, а ты старцем. Читай книгу!
Спросили [девицы]:
— Много ли лет здесь спасаешься?
А спасаюсь тридцать пять лет.
— А кто этта не прохаживал ли?
— И зверь не прорыскивал, и птица не пролетывала, и часовенка мохом обросла.
Он открыл книжку, читает. Сказали все одиннадцать сестер:
— Что нам далее лететь! Вернемся!
Они вернулись взад, а Иван Васильевич и Марья Царевна дальше полетели. Девицы-то приходят к бесу и сказывают все, что видели.
— Ой вы, дураки! Взяли бы книжку — за ней человек пришел, а человека взяли — пришла бы часовенка за ней. Бегите взад. Нету вам сроку. Догоняйте!
Они летели, летели, долетают опять близ. Шум, гам стоит, землетрясение земли, лес трещит. Марья Царевна говорит Ивану Васильевичу:
— Припади к земле!
Иван Васильевич припал.
— Шум в земле. Не то погода или погоня.
— Это не погода, за нами погоня! Давай я обернусь колодцем, а ты ковшичком — они пить не захочут.
Добежали [сестры] до колодца, до ковшичка. Вода славно в колодце. Помужовали, помужовали [64] и вернулись взад к тому же хозяину. Он опять их посылает и сам сзади гонит. Гнал, гнал, часовенку перегнал, да и колодец.
Вот Марья Царевна и сказала своему Ивану Васильевичу:
— Будь я болотом, а ты будь коршун — пить это болото. А я стану боле лить и делаться река, и брошу я в эту реку с себя перстень пойдет по реке, и придет этот перстень к Марье Царевне, сестрице моей родной.
И Марьи Царевны прислуга сошла с ведрами на эту реку, изловила этот перстень, попался в ведро. И сказала прислуга, объявила Марье Царевне:
— Какое нынче бог дал счастье: кольцо в ведро залезло.
Она взяла это кольцо и подала Марье Царевне. Марья Царевна и прочитала: «Будет, сестра родная, будет у вас заборщик, спрашивать станет медь, серебро и золото: «Продайте мне эту старинную древность», — и вы никак не давайте, бросьте на пол, и рассыплется это кольцо на много бисеров, и сообщится этот бисер опять же с водой, бросить его в ведро. Будет Иван Васильевич в ведре, будет и Марья Царевна в ведре».
Пришел нечистый дух, стал это болото пить. Стало больше болото лить. Кинула Марья Царевна этот обруч, и попался он прислуге. Прислуга отдала сестре. Сестра и берегла.
Этот сам сатана пил это болото — не мог припить (он обернулся коршуном). Набасился [65] в богатую одежду, навесил на себя разные котомочки кожаны.
«Будто я собираю медь, серебро и золото. Что стоит старинна древность, подай сюда, тройную стоимость плачу!»
Марья Царевна (сестра той) носила это кольцо до этого дня. Приходит к ней в усадьбу этот закупатель (сатана). Родитель Марьи Царевны сказал:
— Давай кольцо, мы за него одно купим двадцать одно.
Она взяла, не стерпя сердца, жалеючи своей сестры Марьи Царевны, бросила о пол и рассыпался на мелкий бисер. Она одну бисеринку заступила правой ногой и спустила в то же ведро. Из того же ведра сочинилася Марья Царевна и Иван Васильевич. И здоровается со сестрою: