Тогда Иван-царевич простился с Егою-Бабою, надел на себя сапоги-самоходы и пошел в путь. На третий день увидел он в чистом поле белокаменные палаты и когда к ним пришел, то вошел он на широкий двор и, ходя по всему двору, не видал ни одного человека, ни скота. Тут надел он на себя шляпу-невидимку и пошел в палаты, и ходил по всем комнатам, и, наконец, вошел в спальню прекрасной царевны Луны, любезной его сестрицы. В то время царевна Луна лежала на своей тисовой кровати и опочивала крепким сном. Иван-царевич подошел к кровати, начал будить родную свою сестрицу, скинув с себя шляпу-невидимку. Прекрасная Луна от сна пробудилась и, увидя пред собою молодого юношу, сказала: «Кто ты таков и зачем сюда пришел?» (Потому что она не знала ещё своего брата.)
Тогда Иван-царевич ей в ответ сказал: «Любезная моя и единокровная сестрица, прекрасная царевна Луна! Не злодея и не иного кого видишь ты пред своими очами, но любезного своего брата Ивана-царевича, который принес тебе челобитье от батюшки твоего царя Ахридея и от матушки твоей Дарии: они вельми по тебе и по сестрице нашей царевне Звезде сокрушаются сердцем своим». Тогда прекрасная царевна Луна вскочила с постели и во слезах начала обнимать Ивана-царевича, и целовалися они и миловалися долго время, а после того царевна Луна Ивану-царевичу сказала: «Вселюбезнейший мой братец, Иван-царевич! Я несказанно рада, что вижу тебя пред своими очами; но опасаюсь, чтоб не пришел сюда медведь, который меня содержит в сих палатах, и тебя бы не съел». — «Не крушись о том, — молвил ей Иван-царевич, — я этого не боюсь». Скоро после того поднялся вихрь, тогда прекрасная царевна Луна Ивану-царевичу сказала в великом страхе: «Любезнейший мой братец, Иван-царевич! Скоро придет сюда медведь, то спрячься ты куда-нибудь, а то съест он тебя, конечно». — «Не бойся», — сказал ей Иван-царевич, а потом надел на себя шляпу-невидимку и сел на стул.
Медведь, как скоро вошел в ту комнату, то закричал человеческим голосом: «Фу, фу, фу, русского духу слыхом доселева не слыхано, а нынче и здесь русским духом пахнет. Конечно, Луна, у тебя кто-нибудь есть?» — «Ах, мой свет, — сказала медведю царевна Луна, — тебе стыдно о том говорить, откуда быть здесь русскому духу? Ты по Руси бегаешь и там русского духу набрался, так тебе и здесь тоже чудится». — «Да не пришел ли к тебе брат твой Иван-царевич? — спросил её медведь. — Ведь он давно уже родился». — «Я от роду никакого брата не знаю, да и есть ли у меня брат, и того не ведаю. Однако если бы брат мой сюда пришел, так не съел ли бы ты его?» — «Нет, — сказал ей медведь, — я никогда бы того не сделал, да и за что мне его съесть, ведь я знаю, что он тебе мил, так и мне мил по тебе так же». — «Нет, я этому не верю, — молвила царевна Луна, — да по тех пор не поверю, покуда ты мне не присягнешь». — «Я тебе клянусь всем, чем ты хочешь, — сказал медведь, — что ничем его не трону». — «Когда так, — сказала Луна, — то брат мой здесь и сидит возле тебя». — «Что ты лжешь, — сказал ей медведь, — как же я его не вижу?» — «Он, право, сидит возле тебя», — сказала Луна.
Тогда медведь встал со стула, ударился о землю и стал такой молодец, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать, ни в сказке сказать, и молвил: «Иван-царевич, не прячься от меня, я для тебя не злодей и ничего тебе не сделаю худого, и вместо того ещё рад я тебе буду». Тут Иван-царевич скинул с себя шляпу-невидимку и показался медведю. Тогда медведь, разговаривал с Иваном-царевичем весьма ласково, и начал его потчевать всякими питьями и кушаньями, и забавлял его всякими веселостями. После того Иван-царевич медведю сказал: «Не хочешь ли моего дорожного кушанья и напитков отведать?» Потом развернул он свою скатерть, тотчас двенадцать молодцев и двенадцать девиц наставили на ту скатерть разных кушаньев и напитков и начали Ивана-царевича, царевну Луну и медведя потчевать. Медведь весьма удивился такому чудному делу и спрашивал Ивана-царевича, где он взял ту скатерть. Тут Иван-царевич обо всем ему рассказал. Как скоро они все напились и наелись, Иван-царевич свернул опять свою скатерть.
И таким образом Иван-царевич жил тут три месяца, и когда собрался он в путь, то спрашивал у царевны Луны про меньшую свою сестру царевну Звезду, где она находится. «Она живет отсюда не очень далеко, — сказала ему Луна, — только, братец, не чаю я, чтоб мог ты её увидеть, потому что живет она с морским чудовищем, который содержит её в медном замке, и вокруг того замка стоят караульные все водяные черти, и они, конечно, тебя в замок не пустят и убьют до смерти». — «Хотя сам я умру, а увижу мою сестру, и какие бы опасности ни были, однако пойду, зачем пошел». Тут простился Иван-царевич с прекрасною Луною и с медведем и пошел в путь. На другой день увидел он тот медный замок; вокруг которого стояли вместо стражей водяные черти. Иван-царевич подошел к одному черту, который держал на плече пушку, и у него спросил: «Давно. ли ты стоишь на страже?» Черт ему сказал, что стоит с лишком тридцать лёт бессменно йа одном месте и что не приказано ему от морского чудовища никого в замок пропускать и велено всех мимоходящих убивать до смерти. На то сказал ему Иван-царевич: «Слушай, я нарочно в этот замок иду, чтоб вас всех сменить с караула». — «Нет, — сказал ему черт, — я боюсь тебя туда пропустить, ведь меня за это морское чудовище накажет больно строго». -
«Не бойся ничего, — молвил Иван-царевич, — и надейся на меня, крепко, что он тебя ничем не тронет». — «Когда так, — молвил черт, — то ступай, только у ворот ещё есть застава, и я не думаю, чтоб тебя там пропустили, а вместо того береги своего живота». Черт пропустил Ивана-царевича, а Иван-царевич взял у него пушку, которую он в руках держал, и бросил в море, а черта отпустил и сказал ему, чтоб он тлел нуда хочет, а потом пошел к воротам замка. У ворот стояли на карауле два черта, которые на плечах держали пушки, и не пропускали в ворота Ивана-царевича, и хотели его убить до смерти. Иван-царевич им сказал: «Для чего вы меня в замок не впущаете? Ведь я нарочно пришел, чтоб вас всех сменить с такого тяжелого караула». — «Нет, нет, — закричали черти, — ты нас обманываешь, да нам и пропускать в замок никого не велено под строгим наказанием. А ежели хочешь войти в замок, то полезай чрез стену, и то если чудовище морское узнаёт, так на нас не говори, что мы тебя видели, а правду сказать, что и через стену тебе трудно перелезть будет, потому что по ту сторону стены, подведены струны, и как скоро хотя чуть дотронешься до одной струны, то пойдет гром по всему замку и морю, тогда морское чудовище, услыша, тот гром, выйдет из моря и тебя, конечно, жива не оставит».
Иван-царевич ничего не устрашился и полез в сапогах-самоходах через каменную стену, он перешагнул так хорошо, что не задел за струны ни рукою, ни ногою, а зацепил немного своим платьем, отчего пошёл гром превеликий. Иван-царевич вошел с торопом[2] в палаты и нашел любезную свою сестрицу прекрасную царевну Звезду, спящую на постели. Он разбудил её тотчас, и как скоро она проснулась, то закричала: «Кто ты таков и "зачем сюда пришел?…» Иван-царевич в ответ ей сказал: «Вселюбезнейшая моя и единородная сестрица, прекрасная царевна Звезда! Не злодея и не иного кого видишь ты пред своими очами, но возлюбленного брата Ивана-царевича, который принес тебе челобитье от батюшки твоего царя Ахридея и от матушки твоей царицы Дарии. Они вельми по тебе и по сестрице нашей Луне сокрушаются сердцем своим».
Прекрасная царевна Звезда вскочила с постели своей и в слезах начала целовать и миловать Ивана-царевича, а после того она, услышав гром, который от струн происходил, сказала: «Вселюбезнейший мой братец, Иван-царевич, спрячься ты куда-нибудь, скоро придет сюда морское чудовище, и как скоро тебя увидит, то съест конечно». — «Не крушись о том, — молвил ей Иван-царевич, — я этого не боюсь». Потом надел он на себя шляпу-невидимку и сел на стул.
Как скоро вошел морское чудовище, то закричал человеческим голосом: «Фу, фу, фу, как доселева русского духу слыхом не слыхано, а нынче русским духом здесь пахнет.