Проспал он до утра. Смотрит на яблоню, а тут, пожалуй, уже без счету яблоков пропало.
«Что же, — думает, — я скажу своему отцу?»
И придумал. Приходит он к отцу, а царь Архипат спрашивает своего сына:
— Ну что же ты, мой дорогой Крутинушка, кого же ты видал?
А он, Крутин, голову свесил и говорит отцу:
— У меня голова сегодня разболелась, так что я лежал неподвижно.
— Плохо! — говорит царь Архипат. — Надеялся я на тебя.
Наступает третий вечер. Приходит Иван-царевич и просит благословения у отца, и говорит своему отцу:
— Надо взять веревку, в сегодняшнюю ночь несдобровать этому вору. Куда наповадился кувшин по воду — там и свернуть ему голову!
И вышел он из палат, пошел он в дорогой сад.
Садится он под дорогую яблоню, стал он наблюдать в ночную темь, ни зги не видать. Вот и стала его дремота одолевать, но все же Иван-царевич крепился. И вот в это-то время увидел он необыкновенный свет. Дале — боле этот свет приближался к нему. Совсем было ослепило его зрение, но он крепился, и увидел он жар-птицу, которая села на дорогую яблоньку и стала срывать золотые яблоки.
Теперь и думает про себя Иван-царевич, как бы этого вора поймать!
И он поднялся на ноги и стал на цыпочках подкрадываться, но жар-птица была сильно прыткая, рванулась из рук царевича, увернулась, да только осталось одно перо жар-птицы у Ивана-царевича в руке.
Стал Иван-царевич рассматривать это дорогое перо, и жалел он эту жар-птицу, и пошел он в царские палаты. Кланяется он своему отцу:
— Это вот, дорогой папаша, вор пришел, да больно прыток он, ушел. Вот только на память останется его перо у меня в руках.
Отец очень был доволен, что все же Иван-царевич открыл вора, оставлен знак у него в руках. И вот говорит царь детям:
— Вот, дорогие детки, если б вот жар-птицу бы поймали — это хорошо бы было!
А старшие два брата позавидовали Ивану-царевичу, — Иван-царевич только достал перо жар-птицы, а мы вот поедем достанем самуе жар-птицу.
Дали царю обещание, оседлали своих богатырских коней и сами на себя надеют доспехи богатырские, берут у отца благословение, садятся на своих добрых коней, выезжают в чистое поле искать ту жар-птицу.
После них заходит Иван-царевич и говорит своему отцу:
— Что же ты, дорогой мой отец родимый, почему ты отпустил своих старших сыновей искать ту жар-птицу, тогда благослови меня, чем я хуже своих братьев? И я поеду искать жар-птицу.
Отец стал его просить и уговаривать, чтобы он не покидал своего отца.
— Теперь ты у меня единственный остаешься при мне, я ведь уже стар стал, ногой в гробу стою.
Но все же Иван-царевич настаивал на своем, чтобы он отпустил его.
И пошел он в конюшню искать по себе доброго коня, и выбрал он себе доброго коня, и стал его оседловать в Турецкое седелице. И стал просить благословение у отца своего.
Отец его, провожая своего последнего сына, горько плакал.
Садится Иван-царевич на своего доброго коня и выезжает он в чистое поле, в широкое раздолье.
День едет он, другой едет, а на третий день подъезжат — лежит камень.
На камне есть надпись: «Кто поедет прямо, тот будет в голоде и в холоде. А кто поедет вправо — сам будет жив, а конь будет убит. А кто поедет влево — сам будет убит, а конь будет жив».
Долго он думал и наконец додумался: «Хотя коня потеряю но все же продолжать буду [искать] жар-птицу». И повернул он направо и поехал.
Ехал он долго, и приехал он к дремучему лесу. На дворе стало темнеть, и он глядел в ночную темноту, вдруг ниоткудова взялся серый волк и выхватил из-под Ивана-царевича коня и словно сквозь землю провалился, в ад кромешный ввалился. А Иван-царевич хватился, имат за свое оружие, защиту и не видел никого.
Что теперь делать? Пошел он пешком. День он идет, другой идет и третий идет. Дале — боле стал его голод одолевать. Прошел он целых десять дён, и в одиннадцатый день силы перестают ему служить, страшная истома одолевает его. Смерть мерещится в глаза, и вот он пошатнулся и хотел упасть на землю, вдруг ниоткудова взялся серый волк.
— Здравствуй, Иван-царевич! Извиняюсь, хотя я съел твоего коня, но ведь ты видел надпись, не нужно было тебе ехать вправо. Да уж делать нечего. Доброго хочу и разуму научу.
И стал его расспрашивать, куда он путь держит. И он стал ему рассказывать:
— Приехал я из своего царства, дал обещаньеце своему отцу отыскать жар-птицу, которая уносила золотые яблоки.
— Да, трудно, Иван-царевич, тебе достать жар-птицу, да надо тебе помочь будет. Теперь садись на меня да и крепче за шерсть держись.
Иван-царевич садится на серого волка, и вот серый волк запрыгал, забился, полетел сильнее вихря-урагана, аль каленая стрела, туго спущенная из лука. И прилетают они в царство Царя Далмата.
Остановился серый волк и говорит Ивану-царевичу:
— Сейчас ты перепрыгивай через стену, да и в сад, там увидишь свой клад. Жар-птицу-то возьми, но а клеточку не бери, а если клеточку возьмёшь, то пропадешь ты головою.
Тогда Иван-царевич перепрыгнул через стену в сад, там увидел свои клад.
Залюбовался он жар-птицею, когда он вынимал её из клетки, да и думает себе: «В чем же я отцу-то покажу? Ведь клеточка-то дорога, вся усыпанная алмазами. Нет, уж я возьму лучше клеточку, что будет, то будь!»
А когда он дотронулся до клеточки, поднялась тревога, все сторожа бегут и Ивана-царевича за белы руки берут. И повели к царю Далмату.
Царь Далмат строго взглянул, а строжее того сказал:
— Что, о двух головах, что ли, ты, молодец, пришел украсть мою жар-птицу? Теперь прикажу я тебя казнить!
Стал Иван-царевич кланяться:
— Не руби моей головы, а лучше заставь сослужить какую-нибудь службу.
Тогда царь Далмат говорит:
— Дак вот что, дорогой, поезжай ты в Рафлетово царство, достань от царя Рафлета златогривого коня. Не достанешь, тогда не видать тебе жар-птицы в глаза и срублю твою голову.
А Иван-царевич горько заплакал и вышел из Далматова царства.
День идет, другой и третий идёт. Так прошел он много времени. Стали под ним ноги подкашиваться, и вот он горько заплакал, хотел упасть на землю. Ниоткудова, словно из земли, вырос серый волк и стал его упрекать:
— Что так завидуешь? Я ведь говорил тебе — не бери ты клеточку.
А Иван-царевич стал извиняться перед серым волком.
— Ну да ладно, садись теперь на меня, да крепче за шерсть держись.
И полетел серый волк пыльчее вихря-урагана, Как каленая стрела, туго пущенная из лука.
Приезжают они в Рафлетово царство. Теперь серый волк говорит Ивану-царевичу:
— Перелезь через стену да и в конюшню, там вся стража будет спать. Когда ты будешь брать коня, но не бери дорогую уздечку, которая вся усыпана дорогими бриллиантами, а если позавидуешь — возьмешь, то пропадешь ты своей головой.
Иван-царевич перелезает через стену и пошел в конюшню, и там он увидел златогривого коня, и на спице висит уздечка тисненая.
«Что же, — думает на уме, — чем же я поведу без дорогой уздечки, уж взять дак взять с уздечкою совсем».
Когда он стал снимать уздечку, вдруг поднялась тревога, набежали со всех сторон слуги царя Рафлета взяли Ивана-царевича, и завязали ему руки взад и повели его к царю Рафлету.
Царь Рафлет строго взглянул, а строжее того сказал:
— О двух головах, что ли, ты, молодец, пришел украсть моего коня? Ну что с тобою говорить, взять каналью и казнить!
А Иван-царевич стал кланяться, просить крепко царя, Рафлета, чтобы он не казнил его и чтобы заставил сослужить ему службу.
Тогда царь Рафлет говорит Ивану-царевичу:
— Да если только хошь получить моего коня то поезжай — есть за тридевять морями и за тридевять землями, в тридесятом царстве, в славном девичьем государстве, там есть царевна Якута-прекрасная. Если только привезешь её ко мне, то я тебе отдам своего златогривого коня с дорогою уздечкою, а не достанешь, так велю казнить тебя.
И выгнал его из своих палат.
Иван-царевич пошел в чистое поле, стал плакать и думать: «Какой я несчастный родился на белом свете? Зачем я не поехал в левую сторону, лучше пусть бы остался мой конь жив!»