-- Возможно, отсюда выйдет только один из нас, -- он протянул руку и быстрым движением выдернул из кобуры Кривозуба пистолет. Судя по весу и обводам рукоятки, это был крупнокалиберный ствол и скорее всего из семейства "Смит и Вессон".
-- Куда же, Клык, подевался твой любимы "маузер"? Надеюсь, ты еще не забыл, как шмалял из него по шинам чужих иномарок? Это, кстати, у тебя неплохо получалось, -- Бронислав конфискованный пистолет бросил на переднее сиденье. Свой "стечкин" он тоже извлек из кармана и с некоторой задержкой кинул туда же. -- Сейчас мы с тобой сыграем в рулетку, -- сказал он и в голосе прозвучала нехорошая сбивка. -- Оба наши ствола на сиденье, на равном расстоянии от нас, кто первым сгреб, то и в...б...
-- Не пугай, ты же знаешь мою реакцию, -- и хотя голос Кривозуба вибрировал, страха он тем не менее не выказывал.
-- А это мы сейчас увидим, а боженька нас рассудит. Но прежде ответь -где закопал моих друзей: Игоря Веселова, Бориса Дементьева... И где их бабки и машины?
-- Не шей мне того, чего не было...
-- Я бы поверил тебе, если бы сам не лежал в гробу, в котором ты меня отвез в Лосиностровский заповедник...Или напомнить, как ты со своими фашистами выбивал из меня деньги? И что ты тогда говорил?
-- Что ты продался режиму вместе со своей вшивой фирмой...И если бы еще раз мне представилась такая же возможность, я сделал бы то же самое...
-- Значит, во имя идеи ты колол черепа и расчленял тех, кто умел своими мозгами добиваться успеха?
Кривозуб поерзал на сиденье, ему явно этот вопрос был поперек души.
-- Я поступил с вами так, как поступают с врагами Родины. Тут любая хитрость в масть...Ты помогал придти к власти ненавистному народу президенту, в октябре 1993 года штурмовал Белый дом, а сейчас защищаешь Арефьева. А знаешь, сколько этот селезень на прошлых выборах отвалил бабок в пользу антинародного президента?
-- Ты, дешевка, за весь народ не расписывайся, у самого сопатка в пуху.
-- Я жалею лишь об одном, что не застрелил тебя там, у Белого дома. Я ведь видел, как ты с охранником президента выходил из машины...Я десять минут держал вас под прицелом и в любой момент мог откалибровать тебе башку...
-- Что ж ты миндальничал?
-- Не было приказа стрелять.
-- А был приказ штурмовать телевидение и захватывать ИТАР-ТАСС?
Лицо Кривозуба исказила лютая ненависть, однако, темнота не позволила Брониславу разглядеть предвестницу опасности. Он пропустил лишь мгновение, которого вполне хватило, чтобы Кривозуб первым завладел пистолетом. Ствол "Смит и Вессон" уперся ему в щеку и Бронислав почувствовал пороховой запашок.
-- Чтобы меня в этом обвинять, нужны более веские аргументы, а пока, Броненосец, у тебя хилые доказательства.
-- Доказательства на моей шкуре, следы на которой остались от твоей пилы. Что ж ты тогда не довел свое дело до конца?
-- Еще не вечер, Броня! Твоя рулетка, парень, закончилась, как закончилась власть твоего президента. Ты видел моих орлов в деле и таких, как мы, по России десятки тысяч, и, поверь, скоро будут миллионы. Прощай, предприниматель Шедов, и в следующей жизни не будь таким раздолбаем...
На близнеца вдруг обрушился страшной силы удар. В мозгах все перевернулось, и как будто из глубокого колодца он услышал голос Кривозуба: "Все намного проще, чем ты думал, Броня! Потерпи, умирать не больно..."
Близнец уже тонул в беспамятстве, когда левая его рука из последних сил, стальной пружиной, выбросилась в сторону Кривозуба, в то время, как правая пыталась подцепить с сиденья "стечкин". Ему казалось, еще немного, и локтевая кость разлетится на мелкие осколки. Через силу, как бы в замедленном темпе, он приставил ствол к спинке сиденья, на котором находился торжествующий Клык, и... И звук первого выстрела привел его в чувство, сделал сознание чистым и холодным, словно декабрьский снег. И он с изумлением осознал, что выстрел произвел не его пистолет...Он отчетливо видел, как на лобовом стекле вырисовывается кружево из пулевых отверстий и паутина трещин...Он понял, что стрельба по Кривозубу ведется откуда-то из вне, из декабрьской темноты леска. После каждого выстрела куртка на груди Кривозуба вздувалась и опадала, тело вздымалось и снова оседало на баранку.
Когда он затих, и когда пули больше не донимали лобовое стекло, Бронислав подхватив лежащий рядом автомат, и, ощущая бездонную опустошенность, вылез из машины. Ноздри его щекотал резкий запах крови, но в грудь уже лился морозный, покалывающий бронхи воздух.
-- Ты где, Демьян? -- позвал он брата. -- Кто это стрелял?
-- Я здесь, иди сюда, Броня,-- голос Димки исходил от "шевроле".-- Тот, кто шмалял по машине, был вон за той елью, я видел, как оттуда велся огонь...Видимо, кому-то, кроме нас, Клык, был поперек горла и его убрали... А я убрал того, кто стрелял в Клыка...Он там лежит, за деревом...На, брат, сделай глоток, -- Димка протянул бутылку.
Водка была ледяная и потому пилась легко. Отдышавшись, он закурил, делая затяжку за затяжкой.
Димка положил руку ему на плечо.
-- Садимся в машину и рвем отсюда к чертовой матери.
Бронислав смотрел на огонек зажатой в ладони сигареты и через нее ощущал бешеное сердцебиение. В голове еще прыгали огненные чертики.
-- Ты прав, на сегодня все куплеты спеты и всем пора разбегаться.
Но когда они уже садились в машину, Димка вдруг сказал:
-- Что-то там подозрительно тихо.
-- Ты хочешь туда вернуться?
-- А ты?
-- Нет, не хочу, но... Впрочем, возможно, ты прав и нам надо все же это сделать. Мне меньше всего хочется быть нянькой для Фердинанда, но дядьку жалко... Мы должны сами удостовериться и забрать его оттуда...
Они направились в сторону дороги. Улица была пустынна, вяло догорал джип, а за ним, в метрах ста пятидесяти, чадил грузовик.
Дом Арефьева напоминал застрявший во льдах огромный пароход. Но что удивительно, почти во всех окнах горел свет.
-- Не пойму, чем тут пахнет, -- Димка втянул в себя воздух и потер кончик носа.
-- Так пахнет нервно-паралитический газ "Черемуха", -- сказал Бронислав.
-- У меня после контузии что-то стало с обонянием...Ну что, Броня, взглянем на дело рук человеческих.
Они пересекли по диагонали дорогу и через пробоину в заборе вернулись во двор.