– Извини.
– Ничего, переживу. Лизу чуешь?
Крутов напрягся, пытаясь поймать «мыслезвук» жены, замер на минуту и с сожалением расслабился.
– Ничего не слышу…
– Ладно, подберемся поближе, может, услышишь. Начинай вхождение.
Егор попытался еще раз в тихом «гуле» ментального поля услышать голос Лизы, не смог и перестал отвлекаться. Его мысли, занятые Лизой, постепенно свернули в нужное русло медитативной подготовки, а органы чувств начали воспринимать токи природы. Наступила первая стадия вхождения в состояние живы – изменение сознания.
Крутов не знал, как себя настраивает в резонансы живы Георгий, но был уверен, что их ощущения сходны.
За первой стадией вхождения следовала вторая – вызов предчувствия опасности, и Егор сразу ощутил дыхание «сакки»: храм Черного Лотоса располагался всего в полукилометре отсюда, на берегу Десны, и веяло от него ощутимым «черным ветром зла».
Третий и четвертый уровни настройки организма – «замедление времени» и вхождение в состояние пустоты, дались Крутову уже легче, и ему показалось, что он стал органической частью окружавшего его мира, воспринимая увеличившейся поверхностью тела (сознания) поступавшую со всех сторон информацию. И наконец наступил момент «устроения повелевания» – формирования сферы адекватного ответа, позволявшей мастеру живы реагировать на внешнее воздействие безошибочно и с максимальным согласием с силами Вселенной.
Георгий выслушал по рации сообщение от Сержа, хлопнул Егора по плечу и устремился навстречу холодному «черному ветру зла». Крутов не удивился, заметив двух волков, сопровождавших Витязя. Это была его постоянная зооохрана.
Егор взял темп, легко догнал Георгия, прекрасно видя в темноте и чувствуя препятствия. Через несколько минут они стояли у стен храма, тяжеловесная громада которого заслонила полнеба.
– Ты готов? – влился в ухо через наушник рации бесплотный голос напарника.
– Вполне, – ответил Крутов, ощущая легкое «предстартовое» волнение.
– Я пройду сквозь ворота, потом открою дверь изнутри. Подбери мою одежду.
Крутов не понял, о какой одежде идет речь, но уже в следующую минуту стало ясно, что имел в виду Георгий.
Витязь подошел к воротам в храм, не боясь нацеленной на дорогу видеокамеры. Въезд на территорию храма не освещался фонарем, ночь была темной, а одет он был в темно-серые рубашку и брюки, не видимые в темноте. Постояв у ворот несколько секунд, он оперся о них руками и, продавив телом толстую створку, исчез! Но не исчезла его одежда. Прилипнув на мгновение к створке, рубашка и брюки соскользнули на асфальт, накрыв собой кроссовки. И только тогда Егор понял, что состояние веры распространяется лишь на тело человека, представлявшее собой взаимосвязанную живую систему. «Мертвая» одежда в эту систему не входит.
Прошла минута, другая, вокруг все так же царила сонная тишина, шел первый час ночи, и обитатели храма, вероятнее всего, спали, уверенные в своей недоступности. Затем едва слышно скрипнула входная дверь рядом с воротами, в щели показалась рука Георгия, сделавшая приглашающий жест. Крутов подобрал его одежду и скользнул во двор.
Во дворе храма он увидел две «Лады» и «Хаммер» с не остывшим еще мотором. А рядом лежали на земле три тела в пятнистых комбинезонах.
– У настоятеля гости, – шепнул Георгий. – Машина принадлежит Легиону. Интересно, кто к нему приехал и зачем?
– Как ты их взял?
– Почуял. Один спал, остальные рассказывали друг другу свои похождения. Обыкновенные вышибалы, разве что стрелять обучены.
– А где охрана храма?
– Специального помещения для охраны этот псевдотибетский дворец не имеет. Монах-сторож сидит в проходной будочке у ворот перед телемонитором с четырьмя экранами, куда поступают сигналы от внешних телекамер. Но сегодня он спал, когда в будке появился я.
– Ты его убрал?
– Зачем? Пусть спит.
Крутов подал ему одежду, но Георгий отвел руку Егора.
– Подержи пока. Возможно, придется еще раз воспользоваться склисом. Попробуй-ка связаться с Лизой.
Крутов послушно закрыл глаза, вслушиваясь в мерный рокот «ментального прибоя», но присутствия жены не почувствовал.
– Ничего…
– Странно! Неужели Жорка обвел нас вокруг пальца?
Георгий бесшумно пересек двор и открыл двери центральной постройки храма, в которой находились молельные и тренировочный залы, трапезная и апартаменты настоятеля, окруженные поясом келий, где жили «братья» и ученики. Кольцевой коридор вокруг главного зала здесь не освещался, тусклая лампочка горела лишь в самом зале, выхватывая кусок колонны, мозаичный каменный пол и статую Будды у стены между двумя контрфорсами.