– Вроде да. Шагайте быстрее к себе, считаем, что я вас не видел, если что, вернулись по тропе, через минные поля.
– А мы никуда и не ходили, – улыбнулся Ветишин…
Никуда не ходили, как же… Кто-то комбату в уши надул про экскурсию буквально через час после нашего возвращения. Утром следующего дня все мы получили по выговору, кроме Эдуарда. Интересно, почему?
Мне строгий выговор, как организатору похода. А еще говорят, что если пьянка во главе с замполитом, то это уже мероприятие…
– Обещаю первой роте, так как энергия в них кипит и выплескивается, самую трудную задачу в «зеленке», – объявил майор Подорожник. – «Зеленка» большая, и дерьма там много, на вас всех хватит!
Спасибо, вам, «добрый» товарищ комбат, но Баграм-ка – такая дрянь, что смерть может ждать везде. Там нет ни фронта, ни тыла, нет линии обороны, нет вероятных секторов обстрела. Там есть только сплошная бескрайняя ненависть к нам, которую ощущаешь, едва приблизишься к любому кишлаку. С каждым разом все труднее выбираться оттуда. Все больше потерь. Боже, помоги нам! Хоть я и не верующий…
Комбат наказать наказал, но не сдал полковому начальству, хотя Ошуев после звонка из комендатуры рвал и метал. Дело пахло гауптвахтой: угроза патрулю, нарушение режима комендантского часа…
«Охота» на ежей
Весна вступила в свои права. Снега на среднегорье растаяли, в долинах все покрылось зеленью. Только высокие вершины еще по-прежнему белели ледниками.
В армию прибыл новый командующий, а в афганском руководстве сменился президент. Чувствовалось, что грядут большие перемены. Пошли разговоры о возможном выводе войск, сокращении числа боевых операций.
Но эти разговоры оставались разговорами, как всегда, была спланирована операция по легкой зачистке территории вокруг постов у Баграма. Летом туда зайти будет практически невозможно, а пока что ранняя весна и редкая зелень позволяли попугать «духов». Заставы изнывали от недостатка продовольствия, топлива и боеприпасов, шла весенняя замена солдат и сержантов.
Командир полка предупредил, что намечается что-то очень серьезное возле границы с Пакистаном. Чтобы армии спокойно уйти в рейд, необходимо возле зимних квартир навести порядок.
Легкая перестрелка завязалась у первых же дувалов. Танкисты прямой наводкой крушили стены заброшенных домов, артиллерия заваливала металлом подступы к дороге и окрестные виноградники. Штурмовики и вертолеты, как хищные птицы, высматривали добычу на земле и по очереди сбрасывали смертоносный груз вниз, на бесконечную вереницу кишлаков. Столбы дыма поднимались высоко в небо, а пыль клубилась и постепенно застилала всю долину.
Редкие группы прикрытия мятежников вели огонь из автоматов, но в основном они предпочитали укрываться в кяризах, уходя по ним в сторону Джабаль-Уссараджа. Мощные глубинные бомбы продавливали почву, и тот, кто не успел убраться побыстрее, находил свою смерть под землей в осыпавшихся ходах-лабиринтах.
Наконец-то двинулась и наша пехота.
Предстоящая неделя не обещала легкой жизни. Бойцов не хватало. Многие болели. Часть сержантов уволились и уехали домой. Молодежь, как всегда, прибыла из Союза совершенно не обученной и не подготовленной ни к войне в горах, ни к боям в «зеленке». Опять они в учебке подметали дорожки, красили бордюры, строили дома туркменам и узбекам, работали в полях. Одна и та же история из года в год. Большинству командиров в Союзе глубоко безразлично, как они будут тут воевать.
Три мины разорвались за арыком среди толпы местных зевак и возле наших тыловых машин.
Какой-то мальчуган схлопотал осколок в живот. Айзенберг и Томилин бросились на помощь, но рана была смертельна.
Комбат скомандовал по связи срочно входить в кишлак и зачистить развалины. Необходимо было как можно быстрее рассредоточиться, вытянуть скопление машин из зоны обстрела.
Я бежал вдоль длинной стены, прикрываясь за бортом БМП. Пушки и пулеметы строчили по сторонам, бронетехника с лязгом пробиралась все дальше. В ушах стоял сплошной гул, в горле пересохло, к маскировочному халату налипли острые комочки. Изредка стреляя одиночными и короткими очередями, я расстрелял два магазина, пока добрался до долгожданной заставы. Здесь Ветишина обступили знакомые офицеры, прапорщики и солдаты, обрадованные появлению старого приятеля.
Сережка и Бодунов со своими группами остались на подступах к заставе с обеих сторон, Грымов и взвод Острогина заняли большое строение на берегу канала, а я присоединился к третьему взводу. За месяц мы крепко сдружились с Игорем Мараскановым, и поэтому я пошел вместе с ним дальше вглубь кишлака. Постреляв для острастки из пушек, пулеметов, автоматов по виноградникам и развалинам, мы заняли круговую оборону между двух дувалов.