Он лежал на железной кровати и тихо стонал. Руки и ноги его были как-то странно раскинуты.
– Смотри, в углу! – вдруг испуганно вскрикнула Катя.
Ирина повернулась в направлении ее взгляда и увидела сваленную в углу комнаты груду тряпья, одежды и какой-то рухляди. Над этой грудой поднимался сизый дымок, а через секунду из нее выглянули яркие языки пламени.
– Скорее, мы должны его спасти! – Катя приподнялась на цыпочки и толкнула оконную раму.
Однако окно было закрыто изнутри на шпингалет и не поддалось. Катя отступила, огляделась по сторонам, подобрала на земле булыжник и запустила его в окно. Стекло с жалобным звоном разлетелось. Катя подскочила к окну, просунула в него руку и дернула шпингалет.
Ирина ловко вскочила на подоконник и через секунду уже была в комнате. Она хотела сразу же броситься на помощь художнику, но сзади донеслось Катино надсадное пыхтение.
– Помоги! – окликнула ее подруга. – Видишь же, мне не влезть!
Ирина обернулась и помогла Кате взобраться на подоконник. Ситуация была настолько напряженной, что она удержалась от своих обычных колкостей по поводу Катиной комплекции и необходимости срочно сесть на диету.
Подруги подбежали к кровати.
Художник лежал, как беспомощный жук на спине, и смотрел на женщин полными слез полубезумными глазами.
– Вася! – проговорил он хриплым страдальческим голосом. – Васенька!
– Ты, что ли, Вася? – удивленно переспросила Ирина. – Ну, а мы – Катя и Ира… только сейчас, по-моему, не самое подходящее время для официальных представлений…
Не дождавшись вразумительного ответа, она склонилась над художником.
Его руки и ноги были привязаны толстой бельевой веревкой к спинке и изножью кровати, чем и объяснялась его беспомощность. Ирина попыталась развязать узлы, но они были хитрые, морские, и ни в какую не поддавались.
– Катька, у тебя ножа нет?
– Откуда! – Катя всхлипнула и поглядела в угол, где уже вовсю полыхало пламя. – А вот, можно стеклом… – И она подняла с пола осколок разбитого оконного стекла.
– Скорее! – выкрикнула Ирина, схватив второй осколок. – Ты перепиливай веревки на ногах, а я займусь руками!
Подруги торопливо пилили веревки, стараясь не порезать несчастного пленника, а тот все всхлипывал и повторял:
– Вася! Васенька!
– Странный какой-то! – проговорила Ирина, перепилив вторую веревку и освобождая запястья художника. – Ну что, Катька, как у тебя?
– Все в порядке! – Катерина сдернула последнюю веревку со щиколоток пострадавшего.
– Сам встать можешь? – спросила Ирина, помогая художнику подняться с кровати.
Тот спустил ноги на пол, попробовал встать, но покачнулся и схватил Ирину за плечо.
– Ну ничего, мы тебя как-нибудь вытащим… – Ирина подхватила его слева, Катя справа. Сначала они хотели двинуться к двери, но там уже вовсю полыхало пламя, и пришлось двинуться туда же, откуда они пришли, – к разбитому окну.
Кое-как дотащили тяжелого, крупного мужчину до подоконника, но тут он неожиданно уперся и вцепился в подоконник, вертя головой и жалобно повторяя то же самое имя:
– Вася! Вася! Васенька!
– Кот, что ли? – догадалась наконец Ирина.
– Хомяк! Хомячок, ангорский! – проговорил художник, справившись со своим охрипшим голосом.
– Не до него сейчас, – попыталась Ирина урезонить погорельца, – самим бы живыми выбраться!
– Но он же погибнет! Сгорит! Васенька… – снова завел художник прежнюю песню.
– Вот он! – вскрикнула вдруг Катя, показав рукой под диванчик. Оттуда действительно выглянула перепуганная мордочка с круглыми блестящими глазками.
– Васенька, иди ко мне! – позвал его художник и попытался кинуться к своему любимцу. Ноги, однако, плохо его держали, и он едва не рухнул на пол.
Хомяк двинулся было к хозяину, но совсем рядом с ним затрещала горящая доска, и он снова испуганно попятился.
Катерина неожиданно перепрыгнула горящий участок пола, опустилась на колени и полезла под диван.
– Да куда же ты… – донесся из-под дивана ее полузадушенный голос, – я тебе помочь хочу… да не царапайся ты, дуралей!
– Катька, вылезай, сгорим! – крикнула Ирина, подтаскивая упирающегося художника к окну.
– Сейчас, – пропыхтела Катерина из-под дивана, – вот… все… я его ухватила…
Она задом выползла из-под дивана, с трудом распрямилась, прижимая к груди какой-то пушистый комок нежного персикового цвета.
Между ней и окном уже вовсю полыхали языки пламени. Катя засунула перепуганного хомяка за пазуху, закрыла лицо воротником штормовки и прыгнула через огонь.