Просто выбросить.
Я чувствовала себя ненужным сломанным артефактом… ни к чему более негодной заготовкой, которую безжалостно бросают в корзину с мусором, даже не задумываясь об этом. Мне было плохо. Просто плохо.
И при этом мне было еще и стыдно за свою растерянность, слабость, и даже за поведение.
Я догадывалась, что там внизу сидит Габриэль. Уже живой Габриэль – эта мысль вызывала улыбку, в том плане что он живой, а не в том, что ждет. Я догадывалась, что канцлер империи Гоблинов будет мне благодарен, и он слишком благороден, чтобы облечь благодарность не просто в слова, а в попытку помочь мне. Помочь из жалости…
А я теперь была очень и очень жалкой. Ненужной, использованной и жалкой. И главное – винить некого, это было полностью мое решение и мой выбор. И как бы мне сейчас не было жалко себя, о своем выборе я не жалела ни секунды – вечным давно следовало бы кануть в вечность, не ломая чужые жизни и судьбы, не паразитируя на энергии смерти, не воплощая в жизнь свои бесчеловечно жестокие и по большей частью крайне далекие от реальности гениальные планы.
Я подумала о том, что по крайней мере проживу остаток своих дней не боясь, открыв утреннюю газету прочесть, что «Отступники вновь нанесли удар и погиб очередной великий маг». Хотя «очередного» я бы еще вынесла, а вот Норта, Эдвина, Дана и Ташши… едва ли. Так что лучше так, так действительно лучше. И не важно, как они теперь будут относиться ко мне, даже вычеркнутая из их жизни, я буду просто счастлива, что живы они.
Внизу послышался шум, разговоры на повышенных тонах, чей-то возглас… а затем тишина.
Похоже ректор действительно всех выставил… И не просто выставил – замок в двери ведущей в мою комнату зажужжал включившимися механизмами и даже мне, лишенной магии, стало отчетливо видно, как полыхнули синим стены, экранируя от любого проникновения.
Что ж, сидеть в ванной больше не было смысла.
Медленно поднявшись, я вышла из ванны, обернулась полотенцем, вытерла волосы и подошла к зеркалу.
Удар был жестоким!
Удар был жестоким настолько, что я согнулась, словно мне махом выбили весь воздух из легких.
Я удержалась на ногах, лишь вцепившись в край раковины и с ужасом, с нарастающим ужасом глядя на себя. Почему-то сознание отчаянно цеплялось за наивную веру, что все это иллюзия. Оно цеплялось за то, что этого в принципе не могло быть. Оно цеплялось за что угодно!
Но изображение в зеркале глядело на меня изумрудно-зелеными частично трансформированными глазами кошки! Яркими! Неестественно яркими для человека, обрамленными густыми черными ресницами. И лицо. Оно не вернулось к прежнему состоянию – никаких пухлых щек, свойственных моему возрасту, светлая кожа, лишь подчеркивающая яркость глаз, ресниц и бровей, и в дополнение к этому абсолютно ощущение выгорания внутри. Абсолютное, давящее пустотой, изматывающее… но визуально я была Кошкой. Я просто была Кошкой…
И это был ужас…
Я боялась спуститься вниз и предстать перед всеми жалким подобием себя прошлой? Да это были такие мелочи в сравнении с тем, что со мной стало теперь!
– О, Тьма… – я со стоном опустилась на пол.
Дверь в мою ванную снесли в тот же момент.
Узрев свое отражение, я как-то подзабыла, что в доме присутствует темный целитель, который мое эмоциональное потрясение ощутит мгновенно.
А вот отреагировал Норт примерно так же, как и я.
– Проклятая Тьма! – прошипел некромант.
Продолжая сидеть на полу, я подняла взгляд на него и сдавленно спросила:
– Это вот все присутствовало и на арене?
– Нет, – глухо ответил Дастел.
Но собственное смятение, он пресек вмиг – быстро подошел, поднял меня, закутал в халат, подхватил на руки, и вынес в комнату. И мы там оказались не одни. Лорд Гаэр-аш, Эдвин и Дан, видимо среагировав на стремительное перемещение Норта уже тоже были тут.
– Тысяча дохлых трупов… – потрясенно проговорил Дан.
– Тьма! – как и всегда был краток Эдвин.
Ректор движением руки захлопнул дверь в мою комнату, затем судя по всему, наложил дополнительную охранку.
И вот только после этого произнес:
– Потрясающе! >Сказано было так, что сразу стало ясно – смысл в данное слово вкладывался совершенно иной. Но вот сразу после этого, глава Некроса не отказал себе в издевательском замечании: