Провизжали, прокричали бандиты, постреляли - и будто ветром их сдуло.
- Садыков, - сказал Матвей, - бери ребят и закладывайте ворота плугами и боронами. Вон там они, в углу навалены. Потом... Курбанов! Открывайте склад с зерном... Курицын! Волк! Бери пяток ребят-призывников и таскайте мешки с зерном к воротам. Стенку из них выложим с бойницами для стрельбы.
Ночь была тревожной. Посты Матвей выставил по всей окружности двора, до половины ночи сам не спал, проверял часовых, с рассветом задремал.
Наступило утро.
Матвей Малышев спал. Он приказал разбудить его при малейшей опасности, но сам этой опасности сейчас не ощущал. Матвей сидел у костра, он был с ребятами и лошадьми в ночном. Обгорелым сучком Матвей шарил в золе, выкатывал обуглившуюся поверх картошку, отчаянно дуя на нее, катал в ладонях, потом разламывал и с удовольствием дышал вкусным картофельным духом. Запах печеной картошки становился все сильнее, щекотал ноздри... Матвей сморщился и чихнул. Еще не открывая глаз, он вернулся в явь, но печеной картошкой пахло по-прежнему.
- Матвей, - услыхал Малышев голос Курицына и открыл глаза.
Курицын стоял перед ним и держал в руках разломленную картошку.
- Кажется, басмачи зашевелились. Взгляни-ка сам, бинокль ведь у тебя.
Бинокль и вправду висел на груди Матвея. На рассвете с крыши кооператива рассматривал Малышев окрестности, да так и заснул с ним.
- Откуда? - Он кивнул на картошку.
- Ребята пекут. Я поднял Гурова и троих молодых призывников, пусть завтрак приготовят. Хочешь?
Курицын протянул Матвею половину картофелины.
- Это ты правильно решил, Волк. Война войной, а завтракать все одно надо.
Позавтракать они успели - и только. Под прикрытием домов, окружавших двор кооператива, басмачи начали атаку сразу со всех сторон...
Свистели пули, этих не надо было уже бояться - мимо пролетели; чмокали пули, ударяя о поверхность дувала и глинобитных стен складов, и эти уже закончили смертоносный путь...
Басмачи атаковали двор кооператива конной лавой, несли потери, только уняться не спешили. Наскоки их были все яростнее, а ответный огонь вели одиннадцать винтовок и шесть ружей.
Вот сосредоточились силы бандитов на одной стороне, и Матвей хотел было направить туда людей на подмогу. Едва он успел подумать, как увидел, что в противоположной стороне басмаческие конники прыгают с лошадей на дувал: вот один, второй, третий уже спрыгнули во двор кооператива.
- Передать винтовки! - крикнул Матвеи. - Садыков! Стреляйте из наших винтовок! Ребята! Берем их в шашки!
Взметнулись над головами клинки, врубились в гущу басмачей пограничники, а из их винтовок призывники под командой Амирхана Садыкова стреляли в тех, кто рискнул, отпустив поводья, бросить коня и ринуться врукопашную на дувал.
Но мало кто на свете может устоять в рукопашной против русского солдата, а басмачам, привыкшим к конной рубке, и вовсе туго пришлось в спешенной драке. Порубали их пограничники... Спохватился Матвей, о "языке" подумал, да поздно было, все "языки" могли теперь разговаривать только с аллахом.
И стихло кругом. За Кара-Агачем, в южной его стороне, где раскинулись заросли кустарников, высилась каменная гряда, туда и убрались басмачи, там, видно, устроил ставку хан Мурзали.
Устроил смотр своему сборному войску Матвей Малышев. Двоих потеряли Еркина Ауржанова, молодого паренька из отряда Амирхана, и русского заготовителя, звали его Петром Станцевым. Наскоро вырыли во дворе могилу, опустили туда двух породнившихся в бою воинов. Матвей сказал прощальное слово. Но траурный залп давать не стали, берегли патроны.
Ближе к полудню дозорный вызвал Матвея на плоскую крышу склада, где еще ночью по распоряжению командира пограничников сложили из мешков с зерном наблюдательную вышку.
И без бинокля можно было видеть, как подходит с востока конный отряд.
- Может быть, наши? - спросил Ковалев, он тоже поднялся с Матвеем на крышу.
- Нет, - покачал головой Малышев. - Посмотри.
Ковалев заглянул в окуляры и увидел, как из-за каменной гряды навстречу подходившему отряду вылетела кучка конников. Донеслись приглушенные расстоянием восторженные крики. Ковалев рассмотрел всадника, который выехал вслед за первыми встречающими. Был он в белой бурке и белой папахе.
- Хан Мурзали, - прошептал Ковалев, передавая бинокль.
- Наверно, он самый, - проговорил Матвей, наводя бинокль. - Вот почему он не атаковал больше. Подмогу ждал, теперь держись.
Трижды возросшими силами рвался к Кара-Агачу Мурзали-хан. И трижды отбивал гарнизон Малышева беснующихся за дувалом басмачей.
Накат басмаческий закончился лишь к ночи. Отвел хан Мурзали, отозвал в логово своих псов, отошли от горячки боя защитники Кара-Агача и увидели, что остались в арыке, идущем через двор, только небольшие лужицы на дне.
- Ай-ай-ай! - вскричал счетовод Курбанов. - Проклятый шайтан! Это он, председатель, придумал. Верно я говорил, что сбежал он к хану Мурзали. Председатель знал, как перекрыть арык... Что будем без воды делать, командир?
- Запасной воды нет? - спросил Малышев.
- В цистерне была вода, - ответил Курбанов. - Смотреть надо.
Посмотрели. В цистерне оставалось чуть больше половины, примерно с полтонны. А их без малого семьдесят человек, лошади, верблюды, и пить надо, и готовку какую сооружать... Да, с водой неважно получилось, командир, нет у тебя осадного опыта, и то сказать - в нынешних уставах про басмачей и арыки ничего не говорится...
- Амирхан, - сказал Малышев, - Курбанов даст посуду. Отряди людей, чтоб аккуратно собрали воду на дне арыка.
Собрали еще литров триста. Вот и весь запас.
- Кому из своих больше всех доверяешь? - спросил Матвей Ковалева.
- Перепелкину, - не задумываясь сказал Ковалев. - Коля, он парень крепкий, находчивый.
- Хорошо. Через полчаса пригласи его, найди Амирхана Садыкова, Соберемся у Курбанова в конторке.
Когда собрались, Малышев стал говорить:
- Положение, товарищи, серьезное. Я отправил надежного человека к ближайшей станции железной дороги, чтобы оттуда он по телефону сообщил в Алма-Ату. Округа полна басмачей, человек этот может и не дойти. Завтра пошлем еще одного... А пока мы находимся в тяжелом положении. Боеприпасы на исходе, воды в обрез, оружия мало, а банда хана Мурзали увеличивается. Но выстоять мы обязаны. Как представитель пограничной охраны беру руководство на себя, называться с этого момента буду начальником гарнизона Кара-Агача. Хочу представиться: Малышев Матвей Андреевич, двадцать два года мне, командир отделения, уроженец села Предгорья Рубежанского района Каменогорского округа, сын уральского крестьянина, комсомолец. Есть вопросы?
Вопросов не было.
- Тогда слушайте первый боевой приказ...
А утром над ближайшим домом от ворот кооператива поднялся белый флаг.
После криков "Не стреляйте! Не стреляйте!" на плоскую крышу влез басмач и принялся кричать:
- Пограничники! Мы захватили станцию Кзыл-Капал. Все в наших руках! Сдавайте оружие! Отдайте нам только зерно, и тогда мы вас выпустим живыми...
- Собака! - воскликнул счетовод Курбанов.
Он поднял карабин, быстро прицелился, но выстрелить ему не пришлось: Матвей схватил оружие за ствол и задрал его кверху.
- Отставить! Нельзя стрелять! Сейчас нельзя... Ведь там белый флаг, на крыше...
- Да, - сказал Ковалев, - этот басмач вроде как парламентер.
Счетовод сплюнул в сердцах.
- Ладно, - успокоил Курбанова пограничник, - одним больше, одним меньше... Разве в этом дело? Плохо, что Кзыл-Капал они захватили, ведь я туда послал человека...
- Пошли теперь меня, Матвей, - горячо заговорил Амирхан Садыков. Правда, я не местный, но ведь бывший красноармеец, выучка у меня военная.
- Мои ребята тоже не гражданские, - возразил Матвей.