— Мне только стакан молока и две булочки.
— Мне, пожалуйста, рагу и кофе.
Официант отошел.
— Буду краток,— сказал Эрлих.— Вчера товарищ Боровский вызвал меня и поручил выехать в Геную для организации хозяйственной службы и внутренней охраны советской делегации... Я пытался объяснить, что не очень гожусь для такого дела, но Вацлав Вацлавович был непреклонен. «Кому же как не Вам, знающему итальянский язык, Италию, ее людей, нравы и обычаи, поручить эту работу». И добавил: «Помните, Александр Николаевич, до поры до времени советский дипломат — очень опасная профессия».
Год спустя Боровский падет на дипломатическом посту в Лозанне от пули убийцы-белогвардейца.
Старый большевик-подпольщик лучше других сознавал меру опасности. Он делал все, чтобы сохранить жизнь своих товарищей, и очень мало, чтобы сохранить свою собственную жизнь. И когда позднее Грамши и Эрлих встретятся в Москве, они с грустью вспомнят бесстрашного дипломата-большевика Вацлава Вацлавовича Воровского.
— Так определилась моя судьба на ближайшее время,— продолжал Эрлих.— Завтра выезжаю в Геную. Конечно, итальянскому правительству в данной ситуации скандал ни к чему. Но мало ли кто воспользуется случаем, чтобы свести счеты с Советской Россией, а заодно и сорвать конференцию.
— Почему именно Генуе, Генуе — великолепной, но тесной и неудобной выпала такая честь? — спросил Грамши.
Эрлих улыбнулся:
— В дипломатических кругах ходит такой анекдот. Когда в Каннах намечалось место для очередной конференции, итальянский делегат предложил с места по-французски «Генуя». Ллойд Джордж по-английски ответил: «Согласен», полагая, что речь идет о Женеве. Названия этих городов, как вы знаете, по-французски звучат почти одинаково, а Ллойд Джордж не очень хорошо знал французский и не захотел признаться в своей ошибке. Так и осталась Генуя,— рассказывал это Эрлих с мрачной серьезностью, но карие глаза его за стеклышками пенсне смеялись и подрагивала ямка на упрямом подбородке.
Официант принес заказ.
— Может быть, все-таки выпьете кофе? — спросил Эрлих.
Грамши отрицательно покачал головой.
— В первый раз вижу итальянца, отказывающегося от кофе.
Официант расставил посуду и отошел.
— Вам поручено действительно серьезное дело,— сказал Грамши.— Чего же вы от меня ждете? ,
— Совета, а если возможно, и помощи.
— Помощи? Но какой?.. Вот что. У делегации Советской России, несомненно, предусмотрен обслуживающий персонал?
— Да, и немалый. Мне предоставлено право найма. Кроме обычной обслуги предусмотрены курьеры для внутренней связи.
— Превосходно. На должность курьеров мы подберем рабочих из нескольких крупнейших предприятий. Допустим, из туринского «Фиата», миланского «Вреда», генуэзской «Ансальдо». Это будут надежные люди. Что же касается обслуживающего персонала гостиницы... Где вас поселят, уже известно?
— В одном из пригородов. Точно мне сообщит в Генуе верховный комиссар по организации конференции, с посещения которого я и начну свою деятельность.
— Очевидно, вам будет предоставлена гостиница со всем персоналом. Заменить полностью штат неудобно, да и нет в том необходимости. Но проверить, с кем имеем дело, следует. Вам поможет один товарищ.
Грамши вырвал из блокнота листок и написал несколько слов.
— Вы его легко разыщете по этому адресу и передадите записку. Захватите с собой списки служащих. Он коренной генуэзец и знает, кто чем дышит. Если он порекомендует кого-нибудь заменить, безоговорочно заменяйте под любым предлогом. Я постараюсь проследить за вашим делом.
— Уф, гора с плеч!
— Гора по-прежнему на ваших плечах, именно на ваших. Не забывайте об этом.
2
20 марта открылся второй съезд Коммунистической партии Италии. Предметом обсуждения стали так называемые «Римские тезисы», подготовленные Бордигой. В тезисах оспаривалась необходимость завоевания большинства пролетариата, как первоочередной задачи, отрицалась опасность фашистского переворота. Политические шоры, позволяющие Бордиге видеть только то, что подтверждает его взгляды, в данном случае привели его к серьезной ошибке. Грамши, Тольятти, Скоччимаро не могли согласиться с такой оценкой фашизма.
Но на съезде действительно возникала реальная опасность раскола. Нельзя нарушать политическое равновесие Исполнительного комитета партии полемикой с Бордигой. Лишь в оценке фашизма Грамши не уступил, с большим трудом добился новой редакции тезисов о тактике, потребовав изменить фразу: «Победа фашистской или военной диктатуры невозможна». Бордига нехотя согласился на другую формулировку, но не изменил свою оценку создавшейся ситуации.