— Вы ведь помните, я никудышный едок. Пожалуйста, на меня не рассчитывайте.
Космо нехотя отменил одно-два блюда. Когда официант отошел, он с укором произнес:
— Я помню, помню все.
— И нашу первую встречу?
— Разумеется. В университете, после лекции. Вы по-» дошли, назвали себя и спросили...
— Нет. Встреча произошла раньше, на самой лекции. Во всяком случае, для меня. Позвольте доказать, что и я ничего не забыл. Это была первая лекция, вступительная по вашему курсу. Мы знали только, что этот курс на предшествовавших семестрах читал недавно умерший литератор и поэт Артуро Граф, что его заменил профессор Умберто Космо. Вы поднялись на кафедру и окинули аудиторию внимательным взглядом. Смотрели долго, слишком долго, на нас, безусых юнцов, вчерашних лицеистов. Кое-кто начал хихикать. Затем вы провели рукой по бороде, вот так, словно расчесывая ее гребешком. Смешки усилились, и тут вы начали лекцию. Говорили негромко, размеренно, но была какая-то странность... Мы не сразу разобрали, какая именно. Слова искрились и переливались, как цветные стеклянные шарики, заполняя своей причудливой игрой скучную аудиторию. Все замерли. Это были стихи! Прекрасные стихи. Вы читали первый сонет книги Данте «Новая жизнь» «Чей дух пленен».
Грамши наклонился к собеседнику и вполголоса прочитал:
Чей дух пленен, чье сердце полно светом,
Всем тем, пред кем сонет предстанет мой,
Кто мне раскроет смысл его глухой,
Во имя Госпожи Любви,— привет им!
Космо (продолжая):
Уж треть часов, когда дано планетам
Сиять сильнее, путь свершили свой,
Когда Любовь предстала предо мной
Такой, что страшно вспомнить мне об этом:
Грамши (продолжая):
В веселье шла Любовь; и на ладони
Мое держала сердце; а в руках
Несла мадонну, спящую смиренно;
Подошел официант, с удивлением прислушиваясь к незнакомой музыкальной речи. Начали оглядываться за ближайшими столиками. Но Космо дочитал последнюю строфу:
И, пробудив, дала вкусить мадонне
От сердца,— и вкушала та смятенно,
Потом Любовь исчезла, вся в слезах.
...Сердечно попрощавшись с профессором, Грамши поехал на вокзал, где его уже ждали товарищи.
...Наконец Грамши увидел страну, о которой он столько думал.
В Москве у вокзала ожидала машина, довольно дряхлая на вид, которая доставила гостей к гостинице «Люкс». Как объяснил Бордига, это была одна из лучших дореволюционных гостиниц, сохранившая еще некоторый прежний лоск. В «Люксе» жили представители коммунистических партий; Грамши показали его комнату, которая стала его обиталищем на многие месяцы.
У одного из товарищей, живших уже давно в Москве, Грамши спросил о здоровье Ленина. Товарищ сказал, что около месяца тому назад Ленину в больнице удалили одну из тех двух пуль, которыми он был ранен эсеркой Каплан в августе 1918 года. Операция прошла благополучно. Ленин пролежал в больнице всего два дня и вернулся домой. По общее состояние здоровья Владимира Ильича потребовало отдыха, и он уехал в Горки. Через несколько дней, уже на отдыхе, он почувствовал себя худо, но сейчас, как говорят, дело идет на поправку.
Открылся Второй расширенный Пленум Исполкома Коминтерна: 60 делегатов от 27 секций Интернационала, Один из вопросов повестки был посвящен Коммунистической партии Италии, ее проблемам. Пленум ввел Грамши — представителя братской компартии — в состав Президиума ИККИ.
Необозримое поло для работы. По физические силы, подорванные напряжением последних двух лет в Италии, окончательно иссякли. Он свалился. Товарищи настаивали на лечении в больнице или санатории. Отказался: надеялся отлежаться дома. Через два-три дня понял: не отлежаться. Злился на самого себя (на кого же еще можно злиться в таких случаях!), нервничал, от этого легче не становилось. Вдруг явился Примо Джибелли. В ладной военной форме, с сияющей улыбкой, переполненный энергией и ожиданием будущего. Ему передали весточку от Грамши, поспешил приехать. Сегодня же назад, в Зарайск: он — курсант школы военных летчиков. В письмах родителям город не называл, военная тайна, но члену Президиума ИККИ ведь можно знать, где находится его школа?