– Хочу, чтобы ты ударил меня как можно сильнее, – ответил Тайлер.
6
На втором слайде моей презентации для «Майкрософт» я ощущаю вкус крови и сглатываю. Мой босс не знаком с материалом, но не может позволить мне выступать с подбитым глазом и лицом, наполовину раздувшимся от швов на внутренней стороне щеки. Швы разошлись, я чувствую их языком. Представьте спутанную рыболовную леску на берегу. Я представляю черные стежки на кастрированной собаке и продолжаю глотать кровь. Босс готовит презентацию по моему сценарию, а я управляю проектором, чтобы держаться у стены, в темноте.
Я пытаюсь слизать кровь, и мои губы становятся липкими. Когда включится свет, я повернусь к консультантам Эллен, Уолтеру, Норберту и Линде из «Майкрософта» и скажу: спасибо, что пришли. Мой рот будет блестеть от крови, она просочится в щели между зубами.
Можно проглотить пинту крови, потом станет дурно.
Завтра бойцовский клуб, и я его не пропущу.
Перед презентацией Уолтер из «Майкрософта» улыбается своей похожей на паровую лопату маркетинговой челюстью, загорелой, цвета запеченного картофеля. Уолтер обхватывает мою ладонь своей гладкой, мягкой рукой с кольцом-печаткой на пальце и говорит:
– Не хотел бы я видеть, что стало с другим парнем.
Первое правило бойцовского клуба: бойцовский клуб не обсуждают.
Я объясняю Уолтеру, что упал.
Сам виноват.
Перед презентацией, когда я сижу напротив босса и рассказываю ему, как соотнести слайды с докладом и где будет видео, босс спрашивает:
– Чем ты занимаешься в выходные дни?
Просто не хочу умереть без единого шрама, отвечаю я. Красивым телом больше никого не удивишь. Глядя на девственные машины 1955 года, словно прямиком из салона, я всегда думаю: жизнь впустую.
Второе правило бойцовского клуба: бойцовский клуб не обсуждают.
Может, за ленчем к твоему столику подойдет официант с двумя подбитыми глазами большой панды. На прошлой неделе ты видел его в бойцовском клубе, с головой, зажатой между бетонным полом и коленом двухсотфунтового складского рабочего, что колотил кулаком по переносице снова и снова, с глухим, резким звуком, слышным даже за ревом толпы, пока официант не отдышался и не выплюнул кровью: хватит.
Ты молчишь, потому что бойцовский клуб существует только от открытия до закрытия.
Вот паренек из копировального центра. Месяц назад ты видел его. Он не может запомнить, что нужно пробить в заказе три дырки или поместить цветные прокладочные листы между стопками копий, однако десять минут этот паренек был богом, когда вышибал дух из сотрудника по связям с клиентами, а потом уселся сверху и колотил его, пока не пришлось остановиться. Это третье правило бойцовского клуба: когда кто-то просит остановиться или теряет сознание – хотя бы делает вид, – бой заканчивается. Видя этого паренька, ты не можешь сказать ему, каким классным был тот бой.
В каждом бою – только два человека. По одному бою за раз. Дерутся без рубашек и туфель. Бой продолжается столько, сколько нужно. Вот остальные правила бойцовского клуба.
Парни в бойцовском клубе и в реальном мире – разные люди. Даже если ты похвалишь паренька из копировального центра, что он хорошо дрался, это будет другой человек.
Мой босс не знает, что я за человек в бойцовском клубе.
После ночи в бойцовском клубе все в реальном мире приглушается. Ничто не может вывести тебя из равновесия. Твое слово – закон, и если люди нарушают его или допрашивают тебя, даже это не может поколебать твоего спокойствия.
В реальном мире я – координатор кампании по отзыву, в рубашке и при галстуке, сижу в темноте со ртом, полным крови, и меняю слайды, пока босс рассказывает «Майкрософту», почему выбрал для иконки именно этот бледно-васильковый оттенок.
На первом собрании бойцовского клуба нас было всего двое: мы с Тайлером колотили друг друга.
Раньше мне хватало того, что, придя домой злым, понимая, что жизнь не укладывается в мой пятилетний план, я мог убрать квартиру или вымыть машину. Когда-нибудь я умру без единого шрама, и после меня останутся милые квартирка и автомобиль. Очень, очень милые, пока не осядет пыль или не объявится новый владелец. Нет ничего вечного. Даже «Мона Лиза» разваливается на кусочки. После бойцовского клуба у меня шатается половина зубов.
Может, выход не в саморазвитии.
Тайлер никогда не знал своего отца.
Может, выход в саморазрушении.
Мы с Тайлером по-прежнему вместе ходим в бойцовский клуб. Теперь он собирается в подвале бара, в субботу ночью, после закрытия, и каждую неделю там все больше парней.
Тайлер встает под единственной лампочкой в середине черного бетонного подвала, и ее свет мерцает в темноте, отражаясь в сотнях пар глаз. Тайлер кричит: