Я никогда не называю своё настоящее имя в группах поддержки.
Маленький скелет женщины по имени Хлоя. Её джинсы грустно обвисли там, где раньше были её ягодицы. Хлоя говорит, что самое ужасное в её болезни — это то, что никто не хочет заниматься с ней сексом. Она так близка к смерти, что страховая компания выплатила ей семьдесят пять тысяч долларов страховки. Всё, чего хочет Хлоя — это как следует трахнуться напоследок. Никакой романтики, один секс.
И что говорит парень? Вот что бы ты сказал, а?
Хлоя начала умирать с того, что постоянно чувствовала себя уставшей. А теперь Хлоя не может даже ходить на процедуры.
Порнофильмы, у нее дома есть порнофильмы.
Во время Французской революции, говорит Хлоя, женщины в тюрьмах — графини, баронессы, маркизы, кто угодно — изнасиловали бы любого, кто смог бы к ним забраться. Хлоя дышит мне в щёку. Любого. Просто изнасиловали бы, понимаешь? Секс помогал скоротать время.
La petite mort[21], как говорят французы.
У Хлои есть порнофильмы, если мне интересно. Амилнитрат. Гели и смазки.
В другой ситуации у меня бы уже была эрекция. Но наша Хлоя похожа на скелет, обмазанный жёлтым воском.
Хлоя выглядит как выглядит, я что… я ничего… даже меньше, чем ничего. Но её плечо колет моё, когда мы садимся в круг на шерстяном ковре.
Мы закрываем глаза. В этот раз — очередь Хлои вести нас в направленной медитации[22], и она ведёт нас в Сад Безмятежности. Хлоя ведёт нас к дворцу семи дверей на вершине холма. Внутри дворца семь дверей — зелёная дверь, жёлтая дверь, оранжевая. Хлоя предлагает нам открыть каждую из них — голубую дверь, красную, белую — и узнать, что за ней.
С закрытыми глазами мы представляем свою боль шаром белого исцеляющего света, летающего у наших ног и поднимающегося к нашим коленям, пояснице, груди. Наши чакры[23] открываются. Сердечная чакра. Головная чакра.
Хлоя ведёт нас в пещеры, где мы встречаемся с животными, олицетворяющими нашу силу. Моим оказался пингвин. Лёд покрывает пол пещеры. Пингвин говорит мне: скользи. Без всяких усилий мы скользим сквозь туннели и галереи.
Потом — время объятий.
Откройте глаза.
Это — терапевтический физический контакт, сказала Хлоя. Мы все должны выбрать себе партнера.
Хлоя бросилась мне на шею и заплакала. У неё дома есть бюстгальтеры без бретелек. И она плакала. У неё есть наручники и ароматические масла. И она плакала. А я следил за секундной стрелкой на часах, и она одиннадцать раз проделала свой путь.
Я не плакал в своей первой группе поддержки два года назад. Я не плакал во второй и в третьей группе. Я не плакал среди больных паразитами крови, или раком кишечника, или органическими дисфункциями мозга.
Так бывает при бессоннице. Всё очень далеко от тебя. Всё это — копия копии копии… Бессонница отдаляет тебя от всего вокруг. Ты не можешь дотронуться ни до чего, и ничто не трогает тебя.
А потом был Боб. Это был первый раз, когда я пришёл в группу рака яичек «Остаёмся мужчинами вместе». И Боб, здоровенный такой жлоб, надвинулся на меня и заревел.
Когда наступило время объятий, этот здоровяк прошёл через всю комнату. Руки по бокам, плечи опущены, подбородок прижат к груди. У него в глазах уже стояли слёзы.
Колени вместе, маленькие неуклюжие шажки. Боб просеменил через комнату и навис надо мной.
Боб придвинулся ко мне. Его огромные руки сомкнулись вокруг меня.
Большой Боб сказал, что он был качком. Молодость на «Dianabol»[24], а потом на «Wistrol»[25]— это стероид для скаковых лошадей. Его спортзал — у Большого Боба был собственный атлетический спортзал. Он был женат трижды. Он рекламировал продукты. А может быть, я видел его по телевизору? Вся эта программа по расширению грудной клетки была практически его изобретением.
Я не знаю, куда себя девать, когда незнакомые люди ведут себя так откровенно.
Боб не знал. Может быть, одно из его huevos и могло когда-нибудь сдать, но он знал, что это — фактор риска.
Боб рассказал мне про постоперационную гормональную терапию.
Многие качки, использующие слишком много тестостерона, обнаруживают, что у них растёт грудь.
Я спросил у Боба, что такое «huevos».
Huevos, сказал Боб. Гонады[26]. Яйца. Balls. Тестикулы[27]. В Мексике, где ты покупаешь стероиды, их называют «huevos».
Развод, развод, развод, сказал Боб и показал мне свою фотографию в бумажнике. Огромный, почти голый, в демонстрационной позе на каком-то соревновании.
Дурацкая жизнь, сказал Боб. Ты — на сцене. Накачанный. Выбритый. Количество жиров в теле снижено до двух процентов. Диуретики[28] делают тебя холодным и твёрдым на ощупь как бетон. Ты слепнешь от прожекторов и глохнешь от заводящихся и воющих динамиков, пока судья командует: протяни правую руку… согни в локте… напряги мышцы… замри… Протяни левую руку… напряги бицепс… замри…
Но это лучше, чем настоящая жизнь.
А потом — рак. Он — банкрот. У него двое взрослых детей, и они не принимают его звонки, и никогда не перезванивают.
Чтобы избавить Боба от сисек, врач должен будет сделать надрез под соском и откачать жидкость.
Это всё, что я помню. Боб обнял меня со всех сторон, и его голова накрыла мою. И вдруг — я потерян внутри, растворился в тёмном тихом полном забвении. И когда я, наконец, отодвинулся от его мягкой груди, на майке Боба остался мокрый отпечаток плачущего меня.
Это было два года назад, в мой первый вечер в «Остаёмся мужчинами вместе».
Почти каждую встречу после этого Большой Боб заставлял меня плакать.
Я никогда больше не ходил к врачу. Я никогда не жевал корень валерианы.
Это была свобода. Потерять всякую надежду было свободой.
Я ничего не говорил, так что люди в группах предполагали худшее. Они плакали сильнее. Я плакал сильнее.
Взгляд на звезды — и тебя уже нет.
Возвращаясь домой из группы поддержки, я чувствовал себя более живым, чем когда-либо. У меня не было рака, не было паразитов крови. Я был просто маленьким теплым центром жизни во вселенной.
И я спал.
Дети не спят так, как спал я.
Каждый вечер я умирал. И каждый вечер я рождался вновь.
Воскрешённый.
До сегодня. Два года успеха до сегодня. Потому что я не могу плакать, когда эта женщина смотрит на меня. Я не могу достичь самого дна отчаяния, так что я не могу быть спасён.
Мой язык во рту как кусок картона. Я кусаю его, но не чувствую боли.
Я не спал четыре дня.
Когда она смотрит на меня, я — лжец.
Оно обманщица. Онолгунья.
Сегодня мы знакомились, называли свои имена. Я Боб, я Пол, я Терри, я Дэвид.
Я никогда не называю свое настоящее имя.
Это рак, да? — сказала она.
А потом она сказала: ну, привет. Я — Марла Сингер.
Никто не сказал Марле, что это за рак. Мы были слишком заняты утешением своего внутреннего ребёнка.
Мужчина все ещё плачет у её щеки. Марла затягивается сигаретой. Я подглядываю за ней из-за вздрагивающих сисек Боба.
Для Марлы я — обманщик. С тех пор, как я увидел её во второй раз, я не могу спать.
Конечно, я стал обманщиком первым. Если, конечно, все эти люди не притворяются, с их язвами, кашлем и опухолями. Даже Боб. Большой Боб. Здоровяк. Только посмотри на его волосы.
22
Направленная медитация — здесь: психотехника «сна наяву», применяемая психотерапевтами, работающими по методикам психодрамы, символ драмы и некоторых других; помимо возможности анализа элементов представляемых пациентом картин, сама по себе имеет определённый терапевтический эффект.
23
Чакры — в традиционной восточной медицине семь энергетических узлов, через которые происходит круговорот энергии жизни «чи» («цзы») в человеческом организме.
24
анаболические (здесь: стимулирующие рост и развитие мышечных тканей) стероидные (здесь: близкие по составу к гормонам надпочечников и половых желез) препараты.
25
анаболические (здесь: стимулирующие рост и развитие мышечных тканей) стероидные (здесь: близкие по составу к гормонам надпочечников и половых желез) препараты.