— Что, сволочи, делают, а? — говорили в толпе. — Уже до стариков добрались.
— Мало им своих разжиревших коммерсантов… теперь за старых людей принялись!
— Милиция их ищет, а толку чуть…
— Значит, так ищут…
Перед Камориным расступались, умолкая и отводя глаза перед его пристальным, тяжелым взглядом. Его статную, тренированную фигуру бывшего боксера, некогда чемпиона России, узнавали издалека. Теперь он был известен как удачливый следователь, раскрывший ряд нашумевших преступлений.
— Смотрите, что делается, Павел Романович, — негромко сказала какая-то женщина. — Маньяк объявился в городе. Да еще с винтовкой. И охотится, скотина такая, на наших стариков.
— Да, — покачал головой Каморин, — просто руки опускаются. Не знаешь, что и думать!
Над погибшим склонилась, истошно крича и тряся седой головой, какая-то старуха, которую, плача, пыталась успокоить молодая женщина, державшая за руку девочку лет пяти.
— Мама, мамочка родная, ну не надо так… ну успокойся, — уговаривала она, стараясь оттащить мать оттрупа. — Вот милиция пришла, сейчас разберутся…
Старуха, что-то поняв, обернулась назад, и Каморин увидел совсем близко её обезумевшие глаза.
— А что милиция! — закричала она. — Она что — вернет мне его? Где «скорая», где врачи! У него всего лишь клиническая смерть. Его ещё можно спасти! Что мне милиция! Если стариков можно безнаказанно убивать среди бела дня, на глазах у всех!
Чёрт знает что, выругался про себя Каморин. Это же Болеславский, лучший врач города, хирург… Чёрт! Надо было самому сначала посмотреть в прицел. Только со спины что там увидишь… обычно он ездит на машине. Поэтому как-то не пришло в голову.
— Что вы смотрите! — кричала между тем вдова. — Ведь он спасал вас и ваших близких! А теперь вы все вместе не можете спасти его одного, да?
— Мама, прошу тебя… — умоляла дочь. — Люди здесь ни при чём. Папу уже не. вернешь. Пожалей хоть нас с Вадиком…
— Уведи ребёнка домой, я тебе сказала! — прикрикнула на неё старуха. — И не стой здесь, ты что, не видишь, как он плачет? Тебе нужно, чтобы он видел, как убили его любимого дедушку?
— Уведите ребёнка, — сказал Каморин дочери негромко. — Это зрелище не для него… А вы, Софья Борисовна, постарайтесь успокоиться. И вспомнить всё, что здесь было. Преступника легче всего обнаружить по горячим следам. Возможно, он где-то рядом.
— А что я могу вспомнить? — всплеснула руками и села прямо на грязный лед тротуара Софья Борисовна. — Только то, что я послала его за молоком для внука, а убийцы его уже поджидали! Кому он сделал плохо, вы можете мне объяснить?
В этот момент наконец подъехала «скорая». Люди снова расступились.
— Ниночка! — протянула руки к молодой' врачихе Софья Борисовна. — Они его все-таки убили! А вы так долго добирались до своего погибшего учителя? Ну, да. Вы же не знали, что убили именно его…
Ей помогли подняться на ноги, но, похоже, она никак не могла стоять. Ноги разъезжались на льду. Нина приподняла веко убитого, опустившись перед ним на колени. Потом встала.
— Ты хоть представляешь, кто это мог сделать? — спросила она Каморина.
— Пока нет… — Он пристально посмотрел в её глаза, полные слез.
Когда-то она отказалась выйти за него замуж. Вышла за другого. Её муж тоже врач. Она с ним вместе стажировалась у Болеславского. Он, известный врач, был свидетелем на их свадьбе… Если бы она не отказала мне тогда, профессор сейчас был бы жив, неожиданно для себя подумал Каморин.
— Ну что там? — негромко спросил Каморин медэксперта, белесого, сухощавого парня, похоже, самого бесстрастного из присутствующих.
— Всё то же. Знаете, такое ощущение, что какой-то придурок возомнил, будто он санитар города. Убивает немощных стариков. Судя по входному отверстию, стреляли вон с той стороны, — указал он в сторону мрачного пятиэтажного дома довоенной постройки. — И скорее всего, с крыши.
— Чёрт знает что! — покрутил головой Каморин. — Ты когда-нибудь слыхал о, чем-то подобном? Ну что ж, подожду результата вскрытия. Хотя чем ты сможешь меня удивить?
Он рассеянно отвечал, а сам смотрел, не отрываясь, на смертельно бледную вдову. Похоже, силы ее оставили и она сейчас была на грани обморока.
Почувствовав его взгляд, Софья Борисовна открыла глаза и посмотрела на него.
— Найдите, кто это сделал, — сказала она. — Вспомните, сколько раз Фима спасал ваших товарищей, когда их убивали бандиты…
— Хорошо, — кивнул Каморин, — мы обязательно найдём, кто убил вашего мужа.
— Разве он только мой? — вздохнула она. — Разве он не принадлежал вам всем? Люди спрашивали меня: кто теперь будет лечить наших детей? Или наши зубы? Почему вы меня спрашиваете, говорила я? Спросите тех, кто вас покинул! И Фимочка ругал меня за это. И брался лечить детей, и завел себе бормашину. Я сказала ему: ты же хирург, зачем тебе бормашина? Мало тебе «Москвича», с которым ты столько мучаешься?
Те, кто поддерживал Софью Борисовну, переглядывались и переступали с ноги на ногу и, когда одна из женщин вынесла из подъезда старую скамейку, сразу усадили её… Вокруг между тем нарастала толпа, и многие уже спрашивали, что случилось. На них шикали. Никто не смел прервать старую женщину или остановить ее.
— Вы ведь знаете, откуда у нас этот «Москвич»? Он занял у коллег кучу денег, которые еще предстоит отдавать, и купил этот старый «Москвич», который старше его самого — купил, чтобы ездить на дачу, которой у нас нет. Вы можете себе это представить? Он таки приобрёл на старости лет свою недвижимость — гараж и этот «Москвич», который так ни разу оттуда не выехал. Ну и что теперь? Надеяться, что какой-нибудь глупец купит этот гараж, из-за которого, наверно, его убили, чтобы я могла спокойно похоронить мужа и отдать хотя бы часть долгов?
— Я покупаю, — сказал Каморин, и все удивленно воззрились на него. Весь город знал: у него совсем новая «Волга», со всеми «прибамбасами» и фордовским движком.
Софья Борисовна скорбно посмотрела на него:
— Зачем вам, молодому, цветущему мужчине, эта рухлядь? Пусть купит старый человек, я много не возьму.
— Мне нужен гараж, — сказал Каморин, — а если он продается, как я понимаю, вместе с машиной — я возьму его вместе с машиной!
Она с минуту, будто не веря, смотрела на него:
— Наверно, вы благородный человек, только я чего-то не понимаю… У меня только что погиб муж, с которым я прожила вместе сорок три года, а я устраиваю какие-то торги на собственном несчастье на глазах всего города… Лучше помогите мне встать и отпустите меня домой… — Она сделала несколько шагов, поддерживаемая соседками, потом обернулась и сказала Каморину: — С вами мы ещё поговорим, молодой человек.
Глава 6
— За это надо яйца отрывать! — взъерепенился Лёха.
— Тебе виднее, — кивнул Седов.
— Или брать в руки волыну и всех их, сук… — Лёха не находил себе места, мотаясь по комнате. — Обкурился ведь, это как пить дать!
— В результате я не смог заключить выгодную сделку. — Седов внимательно разглядывал свои ногти, не обращая внимания на мечущегося Леху. — И все ушло к конкуренту.
— Ну да, упущенная прибыль… — понимающе кивнул Лёха.
— Ты ведь у нас теперь в бухгалтерию ударился. — Седов поднял на него глаза, сощурившись. — Вот и прикинь… Да ты сядь, не мельтеши!
Леха сокрушенно вздохнул и сел за стол.
— Выпьешь со мной? — спросил он, наливая в стакан из початой бутылки.
Седов не ответил. Снова принялся сосредоточенно разглядывать ногти.
— Ну, как знаешь… Будь здоров!
Седов кивнул, потом достал из портмоне маникюрные ножницы.
— Гляжу я на тебя… — покрутил головой Лёха. — Не, в бараке ты был другим! Вон какой гладкий сделался. Маникюр, то-сё… Ну, как баба!
— Всё течёт, хотя не всё меняется, — сказал Седов. — Вот ты, точно, все такой же. Сам киряешь, братву распустил… С кого им, идущим нам на смену, брать пример? Ты посмотри на себя! При твоих-то деньгах… Всё шпану из себя корежишь конца пятидесятых. Посмотри на свой прикид! На свою хазу! Ещё баб сюда водишь…