Судьбе юной ленинградки поэт придает символическое звучание. С не меньшим волнением читатели прочтут прозаические строки «От автора»: «Савичевы умерли не все. Мне удалось разыскать сестру Тани Савичевой — Нину Николаевну Савичеву–Павлову и заочно связаться с братом Тани — Михаилом Николаевичем Савичевым. Вот строки из письма брата о судьбе Тани: «…Она была отправлена на «Большую землю», в Горьковскую область, с детским домом № 48, где находилась, как сообщила воспитатель Карпова, сначала в Красном Боре, затем в Понетаевском детдоме, уже инвалидом 2‑й группы, после чего была отправлена в Шестаковскую районную больницу, где и умерла. Там и похоронена…»
Нелегко писать поэму по известному дневнику. Но Сергею Смирнову удалось избежать иллюстративности.
Перед нами вырастает образ терпеливой, доброй, мужественной ленинградской пионерки:
А поэт Сергей Смирнов рядовым бойцом, как об этом рассказывается во второй части поэмы «Свидетельствую сам», мстил нацистам на фронте. Демобилизовали его в январе, «в победном сорок пятом». Поэт еще успел побывать до дня нашей Победы с выездной редакцией «Правды» на горячем трудовом фронте.
Патриотическая поэма Сергея Смирнова «Свидетельствую сам» внутренне перекликается с поэмой великого Маяковского «Хорошо!». В этих произведениях судьба поэта неразрывно слита с судьбой страны.
На белоснежной обложке книги, где помещена эта поэма, золотится медаль с профилем Максима Горького. Это награда. А на титульной странице книги мой учитель написал: «Дорогой Володя! Мы с тобой являемся представителями редкостных фамилий. Давай всегда и во всем блюсти их народность, массовость и революционность…» В этом — весь Сергей Смирнов.
ИСКАТЕЛЬ И ПОЭТЫ
В ряду тверских колхозников, приветствовавших Первый съезд писателей, стоял худощавый паренек, прижимавший к груди сноп спелой ржи. Щеки его вспыхнули, когда голосистые землячки дружно стали предъявлять претензии к молодому Шолохову за то, что Лушка из «Поднятой целины» не стала ударницей колхозных полей. Ему было мучительно стыдно не за Шолохова, не за простодушных землячек, а за себя, сельского комсомольца Сашу Макарова.
— Очень мне по молодости лет нравилась эта манящая Лушка… — рассказывал потом умудренный жизнью Александр Николаевич нам, слушателям Высших литературных курсов, участникам его поэтического семинара, и на смуглом лице ослепительно зажглась чуть лукавая, удивительно располагающая Макаровская улыбка, которую невозможно забыть.
Такую улыбку я видел лишь у любимца довоенных кинозрителей Николая Баталова, самозабвенно игравшего в кинофильмах «Аэлита», «Путевка в жизнь», «Три товарища». Пожалуй, сходство у этих двух людей было не только внешнее, но и внутреннее. Оба они щедро дарили народу нерастраченное богатство своих душ. Недаром же говорится на Востоке:
— То, что отдал — нашел, а то, что оставил, — потерял.
Мы очень любили простого, умного, непосредственного руководителя нашего семинара.
— В конце концов, Шолохова можно было упрекнуть не только за своенравную Лушку, — лукаво продолжал Александр Николаевич, — но и за то, что он не заставил раскаяться своего Тита Бородина, все же в прошлом красного партизана. Чего бы стоило писателю помочь герою найти в себе силы порвать с частнособственническими искушениями? В самом деле — чего бы стоило? Всего лишь пожертвовать правдой яшзни и превратить трудно проходимые пути истории в искусственный каток для фигурных упражнений лихих конькобежцев…
Мы все зачарованно смотрели на нашего руководителя, из уст которого как бы сами собой сыпались яркие образы, неожиданные сравнения. Александр Макаров был лириком в критике. Глубоко и детально разбирая чужие книги, он почти всегда пользовался опытом личной жизни, приводил собственные наблюдения, сравнивал, убеждал. Да, да, на мой взгляд, существует не только «лирическая проза», но и «лирическая критика», одним из зачинателей которой был Александр Николаевич.
Еще в юности он не раз обескураживал сверстников своей эрудицией. Почитайте внимательно его книги — он никогда не щеголяет ею, но она всюду чувствуется, — руководитель нашего семинара прекрасно знал и любил многих классиков мировой литературы. На его личности лежал яркий отсвет того неповторимого времени.