Ответы дуче мы сочиняли вместе и отправляли на адрес его официальной резиденции в Риме «Палаццо Венеция». Доктор быстро перешел от «деликатной сдержанности» к открытому одобрению фашистских преобразований в Италии. В его письмах содержались поздравления Муссолини в связи с победами его частей в боях против «красной Испании», пожелания успехов на пути к грядущему величию…
Когда мы заканчивали очередное послание, доктор, стыдясь самого себя, сокрушался и шумно вздыхал — эти письма причиняли ему большие страдания.
— Иногда по ночам просыпаюсь весь в холодном поту, — жаловался он, — мне снится, что мои товарищи приговаривают меня к расстрелу и кричат мне в лицо: «Предатель! Фашистский изменник!»
В этих откровенных признаниях доктора было столько неподдельной чистоты, столько безграничной преданности нашему делу! Подобно истому французу, он начинал иронизировать над собой:
— Простите, мой молодой друг, не для моих это лет. Ничего подобного до сих пор мне не приходилось делать… — А после добавлял: — И все же я, кажется, должен благодарить судьбу, что вы не настаиваете на том, чтобы я отправился в Рим и занял там должность личного врача Муссолини.
— Обещаю вам, доктор, — успокаивал его я. — Пока я здесь, вы застрахованы от подобной жестокости…
…Доктор Томов помогал делу революции до последнего дня своего пребывания в Париже. После разгрома фашистской Германии он вернулся на родину, возместил нашу часть оборотного капитала своего парижского предприятия. В Болгарии его окружили заслуженными почестями и всеобщим признанием. Доктор Томов скончался на родине, в городе Омуртаге.
9. ВЕСНА В ПОРТУГАЛИИ. ВСТРЕЧА С ГРИШЕЙ САЛНИНЫМ В МАДРИДЕ. ХЕМИНГУЭЙ И ХАДЖИ-КСАНТИ
Был конец марта 1937 года, когда я отправился на каботажном судне «Атлантик» из Сен-Назера в Лиссабон. Судно шло из самых северных районов Нормандии, из Кана и Булони, но его пассажирами были не только французы. В эту пору года, когда усталая от влажной зимы Северная Европа жаждала солнца, самые нетерпеливые, вернее, самые состоятельные ее обитатели спешили погреться на побережье Португалии, число туристов начинало расти в геометрической прогрессии. Но сейчас пассажиров на судне было не особенно много.
Мой спутник Жан многозначительно поглядывал на меня, когда мы, прогуливаясь по палубе, проходили мимо группы туристов. Это были иностранцы. Кто они? Вскоре выяснилось: немцы. При нашем приближении они замолкали. А обычные туристы не обращают внимания на остальных пассажиров — настоящие туристы, всегда заняты собою и пейзажем, ради чего, собственно говоря, они пускаются в путешествия…
Как уведомил нас центр, из Германии к Пиренеям устремились сотни немецких специалистов, которые ехали туда для оказания помощи Франко. Предполагалось, что это военные специалисты, они ехали отдельно от укомплектованных и полностью вооруженных еще в Германии фашистских частей, состоящих из «добровольцев». Срочное задание, которое я получил, требовало, в частности, проверить на месте достоверность этого сообщения.
Немецкие специалисты отправлялись в Португалию инкогнито, на иностранных судах. Они прибывали на поездах в какой-нибудь северный французский порт и оттуда на судах продолжали свой путь до «нейтральной» Португалии. Они ехали с небольшими чемоданами — остальной «багаж» перевозили немецкие грузовые суда, курсировавшие между побережьем Германии и Лиссабоном или следовавшие до Гибралтара…
Что это было? Маскировка? Но она уже была не в состоянии что-либо скрыть. Мировое общественное мнение было прекрасно осведомлено о военной интервенции Германии, Италии и Португалии и гневно ее заклеймило. Пожалуй, дело было не в том, чтобы ввести в заблуждение мировое общественное мнение, а речь шла о каком-то особом военно-тактическом приеме.