___________________________________________________ − Собственно говоря, вампиры или упыри, это восставшие из могилы мертвецы, которые, для того чтобы продлить своё посмертное существование, должны пить кровь живых людей. И как правило такой оживший мертвец первым делом присасывается к какому-нибудь из своих живых родственников. Приходит по ночам и пьёт из него кровь вместе с жизненной энергией. Всё это конечно заканчивается скорой смертью несчастного. − Ужас какой-то! − воскликнула Кларисса. − Вы совершенно правы, юная леди, это всего лишь ужасная средневековая легенда. Не более чем местный фольклор, − согласился доктор Арчер спускаясь по лестнице. − Но вот чеснок действительно помог, − добавил он подняв к верху палец. − Возможно мы непозволительно мало знаем о свойствах этого чудодейственного растения. Что если в нашем случае, как и тогда в Южном Тироле, мы имеем дело с неизвестной инфекцией? И что если обыкновенный чеснок и есть − то самое идеальное средство от неё? − Алиса терпеть не может чеснока, − вздохнула Кларисса. − Даже запаха его не переносит. − Между тем, Гилберт Арчер надев пальто и взяв у Цецилии свою шляпу и зонт задумчиво произнёс опять же ни к кому не обращаясь: − Никогда не думал что столкнусь с подобным в Лондоне. 26 марта. Вчера, поздно вечером, я столкнулся на лестнице с дядей. Да, я кажется понимаю ту неприязнь и страх что наш вновьпреобретённый родственник внушает Клариссе. Мрачный и даже зловещий вид внезапно появившегося на тёмной лестнице дядюшки, мог напугать кого угодно. Совершенно лысый череп, бледная, морщинистая кожа и, как мне кажется, никогда не снимаемые им очки с толстыми синими стёклами. Всё это придавало дядюшке Горацио вид этакого Мефистофеля. А если к этому прибавить его привычку одеваться исключительно в строгие чёрные костюмы, и вечно сопутствующую ему трость, то этот образ будет законченным. − Как здоровье моей дорогой племянницы? − спросил он сухим и каким-то слегка каркающим голосом. − К сожалению она очень слаба, дядюшка, − ответил я ощутив лёгкое движение холодного воздуха. − Необходимо сделать всё возможное для её выздоровления, Джонатан. Если нужны деньги, то ты только скажи. Я готов оплатить услуги самых лучших и известных врачей Лондона и вообще Европы. Я знаю, мой мальчик, что ты тоже врач, но не обижайся, твоей сестре необходимы лучшие специалисты. − С этими словами дядя повернулся, и стуча палкой скрылся в своих комнатах. В тот момент меня очень тронули слова дядюшки и его непоказная забота о племяннице. Всё-таки Кларисса к нему не справедлива. Вернувшись сегодня, во второй половине дня, из больницы, я понял, что сестра прислушалась к советам доктора Арчера. Она послала Цицилию в лавку зеленщика и теперь они обе трудились развешивая связки чеснока над кроватью Алисы. Кроме того, на фарфоровом блюде лежало множество нарезанных на части чесночных долек и по всей спальне Алисы распространился тяжёлый специфический запах. − Ты сошла с ума, Кларисса! − яростно возражала наша младшая сестра. – Похоже, что вы все спятили! Что вы делаете?! Я не могу дышать этой гадостью! − Успокойся, дорогая, это необходимо для твоего выздоровления. Так сказал доктор Арчер которого приглашал Джонатан. − Джонатан полный болван! − выкрикнула она всё ещё слабым голосом. − Как эта мерзкая, чесночная вонь мне поможет?! Скорее уж я умру от удушья! − Дорогая сестра, может я и полный болван, но лекарство чаще всего бывает горьким и неприятным. Оно может не нравиться но оно необходимо, − сказал я раскапризничавшейся сестре. Направляясь к себе в комнату я подумал: «Пусть это и напоминает шарлатанство, но если подобное предложил такой общепризнанный медицинский авторитет как профессор Гилберт Арчер, то это непременно надо опробовать». * * *
По тёмным залам и коридорам Британского музея двигалась тщедушная фигурка смотрителя Дэвида Бакита. Ох не любил он эти ночные обходы! Выросший в религиозной семье, Бакит и в свои тридцать четыре года оставался верующим и богобоязненным человеком. Ужасные изваяния, а также выставленные в витринах барельефы и статуэтки всяческих языческих божков, казались ему омерзительными до отвращения. «Проклятые нехристи приносили им человеческие жертвы и мазали свежей кровью» - думал Бакит всякий раз проходя мимо подобных экспонатов. Представляя всё это он чувствовал, как мурашки бегут по спине. Предметы чуждых, враждебных истинному Богу культов собранные здесь, казалось, источали неистовую злобу и жажду крови. Между прочем и его Дэвида Бакита тоже. Ещё больше его пугали чёрные, высохшие как хворост, дьявольски-безобразные мумии. Они лежали кое-где под стеклом своих прозрачных саркофагов и раскрыв в немом крике свои мёртвые рты доводили беднягу до дрожи в коленях. Всякий раз проходя мимо, он старался не смотреть на них. Бакиту постоянно казалось, что задержи он, хотя бы на миг, на них свой взгляд, как эти высохшие человеческие останки обязательно начнут двигаться, подмигивать ему и обретя жизнь попытаются встать. Особенно его ужасали оскаленные черепа этих мумий. Вообще, зал египетских древностей был для него средоточием всякой дьявольщины. Казалось, всё здесь дышало смертью: и высохшие останки древних мертвецов, и раскрашенные крышки саркофагов, и черные статуи где на вполне человеческих телах скалят зубы страшные головы шакалов. Вот и сейчас, Дэвид попытался как можно скорее миновать эти зловещие экспонаты и прибавил шагу. «Быстрее, быстрее и не смотреть по сторонам» − стучало его сердце отдаваясь в висках. Внезапно послышался какой-то шорох. Смотритель резко вздрогнул и на лбу у него мгновенно выступил холодный пот. Ведь в этом царстве смерти не могло быть никаких звуков. «Боже Всемилостивый! Неужели это пошевелился кто-то из древних мертвецов?!!» − подумал Бакит. Набравшись мужества, он приподнял лампу и осветил то место откуда послышался шум. Ни жив ни мёртв, он простоял так около минуты вслушиваясь в темноту. Сердце стучало в груди подобно кузнечному молоту, а пот обильно струился из под форменной фуражки. Но всё было тихо. «Показалось» − вздохнул он с облегчением и освещая себе путь лампой двинулся дальше. Больше всего ему хотелось побыстрее завершить обход и вернуться в свою караулку где дрых этот чёртов Роджер Краудмен. Вообще-то смотрители всегда делали обход попарно, но в этот раз проклятый старикашка учудил по полной. Он умудрился пронести в музей бутылку виски и прикладывался к ней до тех пор пока не опорожнил до донышка. Дэвид подумывал − стоит ли ему проявить христианское сострадание к пьянчуге и промолчать, или же, как полагается истинному христианину, он должен полностью исполнить свой долг, и всё рассказать старшему смотрителю. Но тогда мистер Андерсон наверняка вышвырнет прочь Краудмена. Ведь за ним и раньше водились подобные грешки. В результате длительных раздумий Бакит решил, что он должен отнестись к напарнику со всей христианской любовью и состраданием, но и сообщить о проступке Краудмена он тоже обязан. Обдумывая свои благочестивые мысли Бакит вошёл в просторный зал где были выставлены экспонаты найденные археологами на территории Турции и Персии. У стены, на высоком постаменте громоздилась базальтовая голова какого-то ужасного чудовища. На Бакита эта голова производила, наверное, ещё более угнетающее впечатление чем все экспонаты Египетского зала. Это была голова самого Дьявола! Оскаленная, жаждущая крови пасть неведомого монстра, хищно раздувала ноздри. Выпученные глаза, острые клыки и невероятно злобное выражение застывшее на морде хищной твари делали это изваяние самым ярким олицетворением природы зла. «Помесь летучей мыши с крокодилом» − так называли эту базальтовую голову работники музея. Бакит знал, что её, лет двадцать тому назад, откопал в древнем городе Ниневии археолог Остен Лэйярд. И что учёные, до сих пор, не решили − отнести ли её к ассирийскому периоду, или к шумерскому. Любознательный Бакит специально обо всём этом расспросил у главного музейного куратора. Теперь, ночью, в тёмном зале музея эта дьявольская голова выглядела ещё более зловеще. Не отличавшийся храбростью смотритель посмотрел на неё с душевным содроганием. Изваяние было омерзительным. Оно было ужасным. Оно было... Впрочем это уже не важно. Перепуганному Бакиту показалось что страшная каменная голова вдруг чуть повернулась и посмотрела на него! Изваяние словно-бы начало пробуждаться и вот-вот было готово зажить собственной жизнью. «Кажется я схожу с ума! Никогда больше не пойду в ночной обход в од