Попятилась.
- Это еще зачем? - Сделала еще один шаг.
- Осторожнее!
Ну, что это за день? От резкого окрика дёрнулась и с размаху приложилась головой об дверь. Вернее, об косяк. Неважно. Из глаз искры брызнули. А потом слёзы.
- Господи, я же сказал - осторожнее... Как так можно-то, Лен? - Подскочил, куда только хромота пропала? Начал бережно ощупывать затылок, убирая мои руки. - Что ты за человек? Тридцать три несчастья... А все туда же - сама, сама... Ты себя покалечишь, только оставь без присмотра...
- Да если бы ты не заорал, как будто режут, я бы и не ударилась, и вообще... - От боли и обиды (глупо же стукнулась, такие шишки всегда раздражают) слёзы не удержать - ещё пуще катятся. Осознание слабости, показанной перед тем, кому врезать хочется... В общем, накатило. Разревелась, некрасиво, шмыгая носом и громко всхлипывая. Истеричка в период ПМС, не иначе.
А этому ироду не угомониться никак, привязался:
- Что - "вообще"? Договаривай.
- Не знаю. Не хочу с тобой говорить. Домой хочу.
- Куда? Отвезу. Только скажи - куда именно ты хочешь?
- Не знаю. - Хочется свернуться клубком и застыть, и чтобы никто не трогал. Не прикасался. Ни о чём не спрашивал. Не задавал вопросы, на которые не нравится отвечать. Ответы - неприятные и невероятные в своей неожиданности.
- Ну вот. Поэтому, какая разница, где ты сейчас будешь? Останешься здесь, я тебя пожалею, сделаю компресс, что-то ещё придумаем. Глупенькая моя... - Уговаривает, как маленькую. - Давай, пойдём в комнату. Держи платок, вытирайся.
Промокнула глаза, вытерла нос. Оценила ситуацию. Забавно. Сошлись в одной точке два калечных убожества. Только одно из них пострадало от чужих рук, а другое - от собственных...
- Не рано ты берешься помощь оказывать? Тебя самого еще лечить и лечить. Тоже мне, доктор. - Фыркнула.
- А ты не можешь хоть раз поддаться своей слабости и разрешить мне за тобой поухаживать? Не надоело вечно думать и делать вид, что тебе на все пофигу? Расслабься, Лен. Хоть сейчас. - Обреченная усталость послышалась.
- Да не могу я, понимаешь ты? Не умею. Не привыкла к тому, что за мной ухаживают. Мне проще и легче решать все дела самостоятельно. Не ждать помощи, не надеяться, не зависеть ни от кого.
- А ты попробуй.
- Зачем?
- Увидишь, как жить станет легче....
- Я не умею так. Понимаешь? Не могу. Все время кажется, что у других куча своих проблем и горестей, зачем еще и мои взваливать на чужие плечи?
- Учись. Даю тебе шанс. Кстати, заметь: совершенно бесплатно. Ничего с тебя за это не возьму.
- А если не получится?
- Попробуем еще раз. Ты же у нас девочка умная. Хоть с десятой попытки, да выйдет.
- А тебе это зачем?
- А тебе на кой хрен, спрашивается, нужны проблемы отца, матери, брата? А вместе с ними - заботы подруг и Игоря?
- Они - мои близкие, по-другому никак.
- Хорошо. А чужие дети? Они тебе зачем? Думаешь, не знаю, куда ты деньги отправила, которые за работу у меня попросила?
Чертяка хитрый. Нашел аргумент. Нужно еще подумать, чем крыть.
- Ну, кто же должен им помогать? Если их близкие не в состоянии, а государству - плевать.
- Так, Лен, давай двигаться. Либо здесь присядь, либо идем в комнату. Лучше, наверное, здесь. Нужно что-нибудь съесть. Ты ведь, наверняка, опять не завтракала и не обедала.
Послушалась. Действительно, стоим, как те тополи на Плющихе, стены подпираем.
- Хорошо. Что-нибудь в холодильнике есть? Если нет - могу приготовить. Даже не яичницу, а что-нибудь посложнее...
- Лена! Я же тебя попросил: успокойся и дай, хоть немного, о тебе позаботиться! Сядь на диван и жди. Наслаждайся бездельем. Получи удовольствие от того, как кто-то другой работает. - Таким тоном сказал, что спорить не захотелось.
- Ладно. Уже села. Жду. Но тебе же двигаться больно!
- Ну, я ведь как-то эти дни прожил, не умер? И сейчас не умру. Я мужчина, в конце-то концов. Прекрати вести себя, как твоя мама. - Раздраженно дернул на себя дверцу холодильника, чем-то зашуршал, достал из холодильника ванночку со льдом. - На, приложи к затылку, пока шишка не раздулась на полголовы...
А по поводу мамы - это он в точку. Она себя так же ведёт всегда. А я и не задумывалась, с кого беру пример. Самое смешное - всегда её осуждала и ссорилась из-за того, что квохчет, как курица, над отцом и братом.
Павел не успокоился и продолжал бить по больному:
- Я - не твой отец. И не брат. Меня в детстве учили, что женщины - слабый пол, который нужно оберегать. А хныкать перед девочкой - позор. И все нормальные мужики так думают. Это я тебе так, на всякий случай говорю. Вдруг, ты не знала?