Наконец, до него доперло, что достаточно просто набрать мой номер. Я же не говорила, что не буду отвечать? Нет. Это он сам придумал.
Потом, когда удавалось меня обнаружить, он орал. Правда, не на меня. Но - в присутствии. Звонил сестре и жаловался на то, как я бессовестно поступаю, как жестоко к нему отношусь, и еще - очень беспечна. Он беспокоится, а я не ценю.
Все это сопровождалось бурей эмоций и всяких интересных слов, мой лексикон серьёзно обогатился. Наталья, мне кажется, тихо обалдевала. Потом веселилась. Я слышала хохот из динамиков, когда Пашка на пару секунд замолкал, набирая воздуха.
В общем, конечно, молодец - изобретательный. Вроде бы, и пар спустил, и все претензии до меня довёл, и никакого прямого наезда. Мне понравился этот метод.
А еще... Я впервые испытала такое удовольствие: поизмываться над мужчиной, который в меня влюблен. Даже если он притворяется. Раньше со мной такого не было: не позволяла себе ранить чувства того, кому небезразлична. Всегда относилась к ним бережно. А в ответ прилетало... много всего, чаще неприятного, иногда - больного, порой - унизительного. Все прежние отношения можно описать одной фразой: " Ну, и дура ты, Ленка, слепая и доверчивая..."
В этот раз у меня были полностью развязаны руки, и совесть чиста: Пашка успел потоптаться по моему чувству собственного достоинства, пусть и без цели поиздеваться. Поэтому я могла позволить себе делать все, что хочу. Не скрывала сама от себя, что это проснулась вредность, а безнаказанность её, к тому же, усилила. Разошлась не на шутку. Закрадывалась мысль: "А не так ли рождаются стервы?" Пару раз пожалела, что проснулись во мне эти качества поздновато... Иначе, давно бы жила как у Христа за пазухой.
А иногда пугалась: как далеко я смогу зайти с такой бесчувственностью? Ведь это не я, раньше я так не умела, не могла... Что со мной сделалось?
От того, чтобы совсем потерять края, удерживала Пашкина реакция на некоторые вещи. Зарвавшись в очередной раз, обрушивая на голову мужчины свой гнев и ярость (если разобраться, то за пустяк), ловила его взгляд - потерянный и больной. И сама терялась. Весь заряд эмоций, готовых выплеснуться, резко пропадал.
Павел старался, я это видела, изобразить, что все хорошо. Что ему весело, и мои скандалы забавляют. Отшучивался, ни словом напрямую не попрекнул. Только шутки, порой, получались грустные. И это меня цепляло, останавливало.
А иногда он злился, старательно делая вид, что спокоен... Ноздри вздрагивали, кулаки сжимались, глаза блестели. И он молчал, выслушивая в сотый раз мои претензии, наезды, недовольства. Становилось неинтересно. Орать в пустоту - очень глупое занятие. И от ощущения глупости происходящего я расходилась еще сильнее. Старалась найти больное место и надавить на него пожестче. Он держался. Бесконечно.
Чего я этим добивалась? Не знаю. Скорее всего, испытывала на прочность. Не верила, что долго продержится, каждый раз думала: "Все. На этот раз он сорвётся и выйдет из образа. Покажет своё истинное лицо. На этом все закончится, и я буду свободна". И отказывалась признаться себе, что боюсь я этого момента. До дрожи боюсь, что опять останусь наедине со своей свободой. Что мне с ней делать? Наслаждаться, делая вид, что быть никому не нужной - здорово? Нет, с меня уже хватит. В двадцать восемь лет на одном чувстве самодостаточности далеко не уедешь. Оно постепенно ржавеет и крошится. И можно так же стать стервой, только другой - не от того, что все можно, а от того, что всем параллельно до тебя.
Так я накручивала себя до предела, Пашку доводила до белого каления, искры летели и сыпались, а он терпел. Почти месяц. Я уже почти поверила, что ему просто наплевать на мои выходки, а не посылает подальше - из чистого принципа. Типа того, что все равно победит и меня удержит.
В очередной раз, доставляя меня домой, нечаянно упомянул Покровского в каком-то небрежном тоне. Спросил, не слишком ли много поблажек даёт работодатель: то обед у меня растянется на два часа, то уйду пораньше, то приду попозже... Странно, зная, как Артём жестко относится к дисциплине... И чем, интересно, вызвана такая доброта к моей личности...
Я взорвалась. Напомнила, что бывали дни, когда я задерживалась до полночи, пока не сведу все данные от филиалов. Было бы жестоко требовать от меня ранней явки на следующий день.
Этот гад лишь хмыкнул, а потом добавил: "Может, ему нравится сидеть с тобой вечером наедине?" Не сдержалась, влепила пощечину. Хорошо, на светофоре стояли, иначе влетели бы куда-нибудь...