Кошка. Её вопль резал ночь, а соседи просто включили музыку погромче…
Я стоял под окнами и слышал, как её швыряют о стену.
— Нет… Прошипел я. — Ты не умрешь сегодня.
Стая была наготове. Ротвейлер-мутант, чьи клыки пробивали бетон, вырвал дверь одним укусом. Мы ворвались в квартиру. Там было двое — парень с татуировкой “love” на шее и девчонка в безобразном макияже, снимающая всё на телефон.
— Ну привет… Вы любите весёлые видео?
При виде клыкастого мужчины они попятились назад…
Кот, окровавленный, но живой, забился под диван.
— Сейчас будет хит… Захихикал я, и псы кинулись.
Парень заскулил грустнее котенка, а девушка обронила телефон. Я смеялся….
Это уже давно не смех человека — это рёв зверя, который наконец сорвался с цепи.
— Лови его голову. Сказал я, подбрасывая откушенный кусок мяса, который она когда-то любила целовать в губы.
— А теперь прополощи в стиральной машине…
Она плакала… Умоляла… Рвала на себе волосы, а я смотрел как псы доедают останки…
Кто я теперь — спаситель или монстр?
Ответом стал тихий мурлыкающий звук из-под дивана…
Котёнок, дрожа вылез и ткнулся мордой в мою окровавленную ладонь…
Я устраивал рейды в ветеринарные клиники…
В этих стенах пахнет ложью.
Усыпление из жалости — так они называют убийство старых псов, чьи хозяева устали заботится о “члене семьи”. Они говорят — Кастрация ради здоровья. А сами бегут к шлюхам
Если у человека в свои сорок лет нет никого кроме собаки — то это законченный неудачник, не сумевший создать семьи и вырастить детей.
Первой под горячую руку попала клиника — Лапки.
Девчонка-ветеринар с розовыми волосами улыбалась на сайте с припиской — мы любим ваших питомцев.
Любила… пока не вскрыла кошке живот, чтобы вырезать котят… — Слишком много… Говорила она.
— Слишком много!? Зарычал я, ломая дверь. — Теперь давай посчитаем твои органы.
Она сильно кричала в момент, когда я засунул в пах консервный нож и выпотрошил её как селедку. — Почувствуй, какого это… Когда тебя лишают выбора. Её коллега — толстяк, обмочился через дырочку в промежности, после того — как я оскопил его тем же скальпелем, которым он резал яйца псам.
Больные звери выздоравливали рядом со мной.
Не знаю — как.
Может, моя ненависть — лучшее лекарство. Раненный пёс с перебитым хребтом вставал на лапы, едва коснувшись моей руки.
Бродячий кот, отравленный крысиным ядом, выплевывал чёрный ком и шипел на врачей.
Питомникам тоже досталось…
Владелица — дама в норковой шубе, рыдала, умоляя отпустить её…
— Я спасаю их от улицы! Визжала она, пока собаки тащили её в клетку.
— Спасаешь? Переспросил я, показывая на щенков с гноящимися глазами. — Ты продаешь их как мебель. А если никто не покупает — выбрасываешь… Её крики слились с воем собак.
Слухи о подпольных собачьих боях дошли до Иннокентия через вой старой дворняги с переломанными лапами. Её мутные от боли глаза словно говорили — Они там… Они делают это снова…
А собственно где?
В подвале заброшенного автосервиса воздух пропитан затхлостью и гноем. Стены, облепленные афишами с кровавыми отпечатками лап, дрожали от рёва толпы.
Я шел на звук лая — переходящего в предсмертный хрип.
— Прошу, будь медленнее, они не достойны быстрой смерти… Шептала Фауна…
Клетка из ржавых прутьев и тусклая лампа.
В центре — два пса. Доберман с вырванным глазом и стаффорд, чья челюсть сломана так, что клыки торчали наружу.
Обрюзгшие от пива и азарта зрители орали — Рви его! Рви!
Организатор, мужик в кожаном фартуке, тыкал в собак электрошоком и приговаривал — Давай сука! Заработай мне на квартиру!
Я видел такое раньше…
В детстве…
Соседский мальчишка привязал к дереву кота и стрелял из рогатки…
Тогда я не смог…
Не посмел…
Был слаб…
Но сейчас… Моя когтистая рука сжала прут клетки так — что металл завязался в узел.
Сейчас я не слабый человек в обличии мальчика.
Я — их кошмар наяву.
Иннокентий взревел. Звук, как удар грома — заставил толпу замолчать. Пришлые псы завыли в унисон, признавая зов вожака.
— Кто ты такой!? Заорал организатор, выхватывая пистолет.
Ответом стал щелчок костей. Собаки, будто ожившие тени, вырвались из клетки и окружили людей. Хриплый доберман прижал уши, а стаффорд заскулил, тычась мордой в ноги Иннокентия.