Звягин дёрнул щекой.
С Тимофеем было легче.
Он как никак подросток и мало пожил, чтобы противостоять в мудрости такой акуле как майор.
Мне показалась или его рука рефлекторно потянулась к кобуре…
— Вы даже анализы отказались сдать на исследования. Почему-то руководство сильно интересовал наш забор крови…
— Получается вы хотите изолировать меня от общества и выкачивать кровь? Эта фраза заставила меня задуматься…
— Позвольте спросить, а всё это… законно? Меня по логике вещей похитили, заперли в стеклянной коробке и пытаются выдоить, как корову перед убоем.
— Мы работаем в интересах государства. Сухо ответил Звягин.
— В таком случае… Работайте, я не смею вам мешать. Михаил встал и направился к выходу.
Подошел к двери — монолиту из закалённой стали, похожей на чёрный лёд. Звягин кричал в спину что-то про “протоколы” и “последствия”, но его голос потонул в скрежете металла.
Ладони Михаила вжались в поверхность, будто в мокрую глину. Сталь заплакала, пуская слёзы искр и расползлась — как воск под паяльной лампой. Он шагнул в провал, оставляя позади дырень с капающими краями…
Звягин рванул следом, давясь в рацию — Он идёт к центральному выходу! Преградите путь!
Все встречные двери гнулись под руками Михаила, как фольга. Каждый этаж оставлял трапу из деформированных замков и перекрученных петель. Я следовала позади Звягина, трогая пальцами оплавленные ручки — они были холодными…
Внизу мужчину ждал ад в камуфляже. Десантники в похожей на панцири броне, выстроились в полукруг. Лазерные прицелы дрожали на груди Михаила.
— Вы хотите причинить мне боль? Спросил Михаил. — А вам известно, что такое настоящая боль?
Он разжал кулак и в воздухе распространилась незримая волна.
Солдаты рухнули на пол, будто под ними взломали канализационный люк. Автоматы зазвенели, ударяясь о мрамор. Один из бойцов с шрамированным лицом, завыл вцепившись в грудь.
Другой, сжимал медальон на шее и кричал матерными словами, которые когда-то слышал от умирающего отца.
Слезы лились ручьем, смешиваясь с соплями и слюной.
Один только Звягин не упал.
Он стоял, согнувшись как старый дуб под ураганом. Его пальцы впились в стойку ресепшена, оставляя кровавые полосы на пластике.
Лицо исказилось в оскале — не грусти, а ярости.
Мужественные слезы катились по щекам, но надменный смех, не прерываясь рвался из горла — Ты просто ребенок с игрушкой, которую не понимаешь!
Михаил прошел сквозь строй рыдающих тел.
Последняя дверь рассыпалась как песочный замок.
Улица проглотила его…
Я осталась на пороге и прощупала лицо…
Кожа была сухой…
Значит и мои силы велики…
Мы двое круглосуточно пахали и избавляли людей от страданий…
Я смотрела на лужи слез на полу, в них отражались перекошенные лица солдат.
И моё — среди них.
На чьей я стороне?
Если бы я отважилась выйти, тоже получила бы ствол автомата в лицо?
Глава 29
Демон Лилит всей душой полюбила подоконники нового мира. Сидеть на таком и наблюдать за ними через стекла, словно за муравьями, очень увлекательно.
Интересно… Почему самая развитая часть человечества стремительно вымирает?
Вся их цивилизация — сплошной парадокс.
Чем ниже уровень жизни — тем больше детей, а если благ в обществе в избытке — то их вообще нет.
Они строят храмы культу семьи, но эти храмы построены на костях…
Лилит усмехнулась, вспоминая древнюю войну.
Тогда мужчины вгрызались в землю, защищая очаг, а женщины рвали подолы платьев на бинты, чтобы после сражения, в темноте шатров слиться с возлюбленными не в порыве страсти, а в клятве…
Глаза в глаза, дыхание на губах — так рождалась вечность…
А сейчас… Ха!
Мой дом — моя крепость. Они сами превратили крепости в карточные домики.
В новом мире, на людей и их жалкие потуги найти любовь и построить семью, без слез не взглянешь. Дети растут неполноценными людьми, поскольку воспитывались только одним из родителей — чаще матерью, которая научила их проклинать отца и весь мужской род.
У них нет друзей, братьев и сестер.
Женщины не желают рожать помногу и зализывают единственное чадо до состояния теленка. Дети, выкормленные гиперопекой — хрупкие как стекло. Такой фундамент непригоден для крепкой семьи…
Красота — божий дар, а женщины научились торговать им в розницу…