Одного девятнадцатилетнего парня туго привязали к стулу проволокой, чтобы впивалась в кожу. В подвал приволокли его девчонку — ту самую, с которой он час назад целовался в парке, шепча — Ты моя единственная.
Мои ребята раздели её у него на глазах. Она визжала, а он орал до момента, пока я не вырвал ему кончик языка пассатижами. Кровь брызгала на пол, он давился и захлебывался. А потом её изнасиловали…
Причем в процессе было больше насилия чем секса.
Я слышал, как хрустнул её таз, она перестала кричать после того — как другой разбил ей кулаком нос.
Но это только начало…
Я и раньше был “так себе” человеком, а после одержимости демоном стал тем, кого нужно стереть с лица планеты как можно скорее!
Крохотный огонек газовой зажигалки подпалил ей клитор до тех пор, пока плоть не слиплась в черный комок.
Она дёргалась как речная рыба без воды на разделочной доске…
Парню я тем же принципом выжег глаза…
Водил раскалённым шилом по зрачкам, пока они не лопнули. Он выл, но звук глухой — без языка похожий на рычание собаки.
А потом взял голову и бил об перила. Зубы вылетали как конфетти. Один застрял в горле и придушил беднягу…
Зачем всё это?
Мне хотелось совершить такое злодеяние — чтобы даже Господь Бог почувствовал свою вину за то, что я появился на свет…
Жаль, но жить веселее не становится…
Абаддон сука такая, поселился в голове, но дань платить не хочет! Сидит, смеётся, требует жертв и бесчинства, а сам даже адреналину подбросить не хочет.
Прописался как дети в квартире и сука не выселишь!
И что остается делать парню, потерявшему вкус жизни? — Как и всем наивным дурачкам, ехать в столицу в поисках лучшей жизни…
Там большая часть улыбчивых крыс носит деловой костюм и молиться на бумажки с цифрами…
Гараж заброшенного автосервиса пропитался запахами машинного масла и ржавчины. Стены дрожали под тяжестью голоса Аркаши.
Подчиненные — десятки оборванцев жались к воротам. Никто не нашел душевных сил смотреть на него прямо, потому что он изменился…
Его глаза горели сернисто-жёлтым как прожектора в аду, а аура висела тяжёлым туманом, выедающим кислород.
— Теперь нам больше не требуется жевать крохи с помойки. Голос руководителя резал барабанные перепонки.
Аркадий подошел в угол, где раньше хранились покрышки. Теперь тут лежали свертки с деньгами, оружием, драгоценностями и билетами на поезд без обратного направления.
— Мы вычерпали из этого города всё что могли. Он провел рукой по воздуху и тени на стенах зашевелились, складываясь в силуэты виселиц. — Мы обглодали его до костей. Настала пора искать свежее мясо.
— Нас много… И вы станете чумой, которая сожрет их “нормальность” заживо… Аура сдавила глотки, заставив народ задыхаться.
Сережа, месяц назад забивший учительницу до полусмерти за “неправильную оценку”, теперь дрожал как голый на морозе. Татуировка с волком на шее казалась жалкой букашкой.
Когда Аркадий повернул к нему голову, он непроизвольно обмочился…
Девчонка с розовыми волосами и пирсингом в губе, прижимала к груди телефон… Её пальцы побелели от силы хватки.
Толстяк в мешковатой куртке, метивший в короли района, уткнулся лицом в стену. Бритую голову покрывали капли пота…
Самый младший с лицом ребёнка и глазами старика, упал в обморок еще до начала речи…
— Но перед отправкой… вам предстоит пережить кое-что интересное… Сердца присутствующих замерли.
Абаддон наградил меня интересной способностью…
Крещение чёрным пламенем…
Никто не заметил, как я телепортировался в центр толпы… В следующий миг мой силуэт исказился в отсветах чёрного пламени, пляшущим на ладонях. Оно не обжигает кожу и даже стекловату не подожжет, но душу выедает за пару секунд…
Подчинённые — действующие хулиганы, наркоторговцы, поджигатели — сгрудились в угол и закричали от ужаса!
Аркадий поднимает руки.
Пламя взрывается спиралью, ударяя в каждого. Цех наполняется криками, но это уже не человеческие голоса.
Огонь распространился как при лесном пожаре…
Сережка рвёт на себе футболку, впиваясь ногтями в грудь.
— Нет! Выведи его из меня! Выведи! Он орёт, но пламя обвивает тело…
Татуировки с волками оживают, превращаясь в угольно-чёрных тварей, грызущих душу изнутри.
В памяти возникает образ младшей сестры, которую он кормил украденными булками. Пламя лижет дорогие сердцу кадры из прошлого, и девочка кричит, растворяясь в дыму.