— Что… Мозг отказывается воспринимать реальность…
— Как тебя зовут? Каштанка и вправду говорит…
— Иннокентий… Ответил на автомате.
— Я ангел покровитель зверей Фауна и мне откликнулось твоё сострадание в отношении братьев наших беззащитных. Согласен ли ты Иннокентий, объединись усилия ради спасения угнетенных творений Отца Небесного?
Не знаю, что, но неизвестная сила вынудила меня принять её слова за чистую монету. Может стресс накопился, а можно потусторонняя сущность воздействует, но в тот момент — ведомый призывом сердца, я произнес — Да, согласен… Судьба предрешена, пути Господни неисповедимы…
Внутренности зашевелились, живот пронзила острая боль, клыки выросли на пару сантиметров и порвали губы. В штанах тоже кое-что увеличилось, а именно копчик, из которого волчий хвост вырос!
Ушные раковины упали на асфальт, на их месте появились острые лохматые уши. Вот такие метаморфозы… Ногти обросли и превратились в когти, щетина заострилась, и я завыл как волк!
В домах вспыхнули огни, любопытствующие лица выглядывали из балкона и окон, а все ранее отравленные псы поднялись на четыре лапы и поклонились новому вожаку.
— Что произошло?
— Отныне ты больше не человек, и твоя цель — перестать им быть навсегда. Уподобься творениям Господа! Защити их от жестокости и обид! Голос ангела перекочевал в голову. Я огляделся и осознал — что чувствую эмоции каждой собаки.
Их настроение передается мне по блютуз и кроме злости — там ничего нет! Еще бы, кому понравится, что тебя травят…
Как эти мерзкие соседи посмели покуситься на ваши жизни!? На моих дорогих кутят!? Ничего, вы все поплатитесь… Только посмейте в моем присутствии дернуть кота или собаку за хвост… Убью всякую дрянь что вздумает надеть намордник или прицепить поводок на собаку.
Я вас сука в будку засуну и на цепь посажу!
Только выйдите из своих бетонных коробок…
Новорожденный ликантроп натянул капюшон на голову — чтобы скрыть уши и направился по зову сердца в сторону заброшенной недостроенной больницы.
— Знаю с кого начать… Прорычал и ускорил бег.
Подростки давно промышляют этим, но заявления в милицию бессильны. Людям поебать на бездомных зверушек, если они не частная собственность. Как же я ненавижу их риторику и поганые мысли.
Неволить живое существо, а потом нагло заявлять, что люди против рабства.
Лицемеры…
Лживые лица скрывают замысел коварного сердца.
— Давай, давай, фигачь.
Мушкетёров, богатырей, танкистов и поросят было трое. Вот и сейчас троица друзей в депрессивном городе на заброшенной стройке развлекалась как могла. Разрисованные баллончиками с краской бетонные стены, каменная крошка под ногами, торчащая ржавая арматура — создают атмосферу мальчуковой романтики, но их забавы в жанр не вписываются…
Один, совсем еще пацан, с телефоном в руке подначивает друзей устроить шоу. Его друг неспешным движением тупого кухонного ножа — отрезает лапку у щенка. Зверек лежит побитый, обессиленный, обескровленный и с выколотыми глазами.
Порой дети не осознают, что творят.
Если ты Маугли, выросший в джунглях — это в порядке вещей. Но и те, кто воспитывался в мегаполисе, порой дичают от безнаказанности и садизма. Таким уже не поможет ни один школьный психолог.
Ножом он выводил на маленьком брюшке кровавые узоры. Быть может, в нём умер художник…
— Давай сердце вырежем или ту длинную штуку достанем. Кутенок уже не подает признаков жизни.
— Эй вы мрази! Нравится глумиться над беззащитным существом!? Худощавый парень в капюшоне обратился к детям.
Поначалу мальчики испугались, но оценив комплекцию парня — подраслабилась. В школе они держали первую шишку и привыкли драться втроем против одного.
— А ты чё, дядь, пришёл? Он твой что ли? Указал юноша на собаку, но ответить не дал. — Не пизди, бездомный он, а значит ничей. Не лезь не в своё дело, а то и тебя прирежем, как собаку. Справедливости ради, мысли об убийстве человека уже закрадывались в их головы, но это было в далёкой перспективе…
В обычный день я бы струсил, ведь никогда не умел постоять за себя, но теперь я не одинок…
Со всех углов выскочили мои верные четвероногие товарищи. Каждого из них в детстве били и пинали, собаки росли зашуганными и даже ко мне привыкали долго, боялись и писились каждого шороха и поглаживания, отказывались кушать с руки, но теперь мы единый разум и друг за друга горой!