Наше правило — говорить горькую правду, если человек желает знать, что с ним происходит. Родственники часто молчат и просят врачей лгать о диагнозе, а уже потом, когда врать нельзя, поручают нам вынести последний приговор.
В такие моменты чувствуешь себя злым богом или гонцом, приносящим плохие вести…
В хосписе не предусмотрены аппараты искусственной вентиляции лёгких или реанимация. Мы не торопим и не отсрочиваем смерть. Боремся за качество, а не количество оставшихся дней.
Кто-то хочет дожить до юбилея, чтобы цифра на могильной плите была красивой; другие не хотят умирать зимой и стараются дотянуть до тёплых дней — видимо, заботятся о том, чтобы ребята из ритуального агентства не долбили застылую землю.
Один писатель хотел закончить книгу и отказывался умирать до эпилога. Ушёл на третий день после окончания истории…
Когда человеку есть ради чего жить, даже если дни сочтены, организм соглашается на сделку и расчехляет резервы сил.
У нас разрешено курить.
Я сам подносил сигареты ко рту и стряхивал пепел в случае, если больной неподвижен.
Бросать уже поздно…
Люди исповедуются персоналу…
Взваливают на хрупкие плечи те переживания, что копили в сердце до глубокой старости.
Сожалеют о том, что в школьные годы не нашли смелость признаться в любви самой красивой девочке в классе.
Грустят о тех, кого давным-давно оскорбили в юности. Они не виделись сорок лет, а тоска не переставала грызть душу… Бывало, я по архивам выходил на родственников и давал им возможность встретиться.
Два глубоких старика, проживших жизнь, примирившись, пожимали руки — и человек уходил на тот свет с чистой совестью.
То, что было сделано, — будет жить с нами до конца; всё несделанное — будет томить нас до последнего часа. Такова доля людская.
Многие после инсультов теряют память и проживают второе детство. Рассказывают смешные истории: про мать, отца, первую сломанную игрушку, любимое лакомство, разбитую коленку и дедовский одеколон…
Есть люди, что не лишены позитива в какой бы ситуации ни оказались. Даже на смертном одре будут вспоминать и рассказывать самые пошлые анекдоты.
Один из таких как-то обронил, а я запомнил. — Блин, у вас жить хочется… Наверное, это лучший отзыв о нашей работе…
Но и грусти хватает, когда ребёнок спрашивает маму — А это уже рай? В такие моменты стоишь рядом и не понимаешь, правильно ли всё в этом мире устроено…
Анастасия Ивановна периодически развлекает нас отзывами о самочувствии. Начинаю записывать в блокнот её ответы:
— Умеренно хреново.
— Хуже — чем было, но лучше — чем будет.
Помню, как завязалось наше знакомство.
Подошёл к старушке и произнёс — Доброе утро, Анастасия. Меня зовут Михаил.
— Ну, здравствуй, Миша. Чего хотел?
— Познакомиться с вами.
— Так ты уже по имени обратился, значит, знакомы. И вправду: медицинскую карту я прочёл и уже многое знаю…
— Ну, тогда я хотел бы узнать вас получше.
— Ооо, так часто происходило в молодости: красивые мужчины подходили и робели в двух шагах. Неужели я так хорошо сохранилась? Ответила и подмигнула восьмидесятичетырёхлетняя девочка.
Вообще она, что называется, мировая женщина, сохранившая чувство юмора и крепкий ум.
— Времени у меня не так много, да и юноши нынче нерешительные. Так что пойдём гулять сейчас же! Твёрдо заявила она, и морщинистая рука железной хваткой сковала запястье, потащив меня на выход.
Во дворе стояло пианино. Старушка уселась и играла минут двадцать, а я слушал и наслаждался.
— Эх, пальцы совсем не слушаются. В детстве мама посадила нас с сестрой за пианино. Она распсиховалась, а я не бросила играть… Совсем скоро и с сестрой увижусь… Несложно догадаться, что у умирающих людей грустные ноты очень часто проскальзывают в речи.
И как ответить на ухаживания такой женщины?
Я ей мороженое завтрашним днём купил — хотел порадовать с утра, а она с ночи не проснулась…
Я рыдал на пломбир, и он капал на пол, смешиваясь со слезами.
Заходя в следующую палату, вспоминаю, как месяц назад в ней уходил мужчина. Покидал свет очень болезненно — мог бы отмучиться раньше, но любимая супруга не отпускала…
Как только боль чуть-чуть утихала, дыхание становилось реже, и он успокаивался — она трясла его за плечи и умоляла открыть глаза, посмотреть на неё, со слезами на глазах просила не оставлять её одну!
Она не находила сил отпустить его и не спала рядом уже двое суток.